— Как вас зовут? — спросил он.
— Марион.
Она выглядела польщенной.
— Можно на минуточку вашу ручку?
Он взял у нее блокнот и написал на квитанции: «Вы ангел, Марион, с любовью, Фергюс Ханн».
Марион взяла блокнот и прочитала. Вид у нее был такой, словно перед ней открылась дверь рая. Фергюс послал ей воздушный поцелуй и сел за руль.
— Пронесло, — сказал он шепотом, оглядываясь на Лейн, которая мимикой изобразила, как ее тошнит от него.
Когда машина тронулась, Лейн сказала:
— По-моему, это невыносимо. Я стану неврастеником, если ты будешь проделывать такое на каждом шагу.
— Не надо, хватит с нас твоей щиколотки.
— Я подам в суд на Джона Тревора, ведь я его предупреждала. Заедем в аптеку за бинтами и спреем, которым пользуются футболисты. А в отеле размочим в воде. Давай жми, водитель!
Он кивнул на нее нежный взгляд.
— Догадываюсь, от чего умер твой последний раб.
Несмотря на все меры, принятые для удобства больной ноги, поездка показалась Лейн долгой и утомительной. Солнце припекало через стекло все сильней, и пульсирующая боль в ноге становилась все мучительнее. К тому времени, когда они сделали первую остановку, Лейн совсем скисла.
— Ты не принесешь что-нибудь поесть в машину, Фергюс? Вряд ли у меня хватит сил допрыгать.
— Я понесу тебя, — предложил он.
— Нет, я буду чувствовать себя полной идиоткой.
— Сделаем, как тебе нравится. Что будешь пить?
— Пожалуйста, апельсиновый сок.
За темными очками она не видела выражения его глаз, но, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку, успокоилась.
— Я скоро, — заверил он.
От размышлений в одиночестве настроение ее не улучшилось. Сейчас бы только радоваться: она познала чудную любовь мужчины, о котором мечтала. Теперь он не просто умыкает ее, а везет в дом своей семьи. И с работой хорошо, и люди радуют. Отчего же такая подавленность, словно черным облаком накрывшая? Не от боли же в щиколотке. Вероятно, прав Фергюс, ей не хватало веры. А у нее и не было веры, потому что до сих пор все происходящее с ней казалось нереальным, как в кино. Она участвует в фильме, который закончится, и надо будет просто-напросто надеть пальто и уйти, нет, не в страну Заходящего Солнца, а в холод и серую слякотность будничной жизни.
И дело не только в этом. Вот теперь она в первый же день их физического союза вышла из строя и целиком зависит от этого мужчины. Надолго ли его хватит? Перед ней снова замаячила сцена с Марион. Сколько таких женщин будет растекаться сиропной лужицей у его ног, а она будет беспомощно взирать на это? Фергюс возразил бы ей, что все это он уже слышал, но Лейн всерьез сомневалась, что ей удастся привыкнуть к этой стороне его жизни. И неважно, что он будет заверять ее в своей непомерной любви, от его слов ничего не изменится. Почему она не связала свою жизнь с мужчиной, менее привлекательным внешне, но наделенным внутренней силой и неброскими достоинствами?
Лейн увидела Фергюса, выходившего из дверей закусочной с подносом еды, и поняла почему. Она так сильно любила, что способна была преодолеть любые преграды. Но теперь, когда он с ней, ее угнетал страх потери.
При его приближении она заставила себя открыть дверцу и выставить здоровую ногу. Фергюс поставил поднос на крышу машины, помог ей выбраться и встать.
— Куда собрался Долговязый Лейн Сил-вер? — спросил он.
— Никуда, — ответила она. — Фергюс, я хочу, чтобы ты дал мне ногой по тому месту, на котором я сижу.
— Что?
— Давай!
— Женщина, ты бредишь?
— Нет, я никогда еще не мыслила более разумно. Ну пожалуйста!
Фергюс взял с подноса свой стакан, прислонился к машине и сказал:
— Не собираюсь. Хочешь, чтобы меня арестовали? Ты едва держишься на одной ноге. Представляешь, где ты будешь, если я наподдам тебе?
— Неважно!
— Ладно, уговорила. Раз ты нуждаешься в проявлениях садомазохизма, подожди, по крайней мере, пока я не получу тебя в личную собственность.
Недовольная Лейн, попрыгав на одной ноге, вернулась на свое место в машине. Фергюс передал ей тарелку с сандвичами, присел на корточки и снял темные очки, чтобы лучше видеть.
— Не возражаешь, если я спрошу, что все это значит?
Не замечая, что ест, Лейн откусила кусок сандвича и проглотила, затем набросилась на него.
— Разве все это на самом деле? — вопрошала она. — И ты действительно существуешь? Тебе придется убедить меня в этом! Потому что, честное слово, я в это не верю!
Фергюс встал, убрал с крыши поднос, передал ей апельсиновый сок и уселся доедать за руль.