Огромные темные глаза ослика смотрели в голубые глаза девицы Батценмюллер, в те самые голубые глаза, которые так любил Иогелли, тот, что ушел из Ундермлоакена в Берн водить по горам иностранцев, а случилось это после того, как обладательница голубых глаз надсмеялась над ним, назвав его бабой, как есть бабой, только за то, что ради нее он позволил продырявить себе ножом брюхо на целых два сантиметра.
И Иогелли, бедный Иогелли, когда поправился, уехал в Берн и теперь водит иностранцев в горы.
— Иностранок, — говорила Гуату красавица, — он обвязывает их веревкой, а потом берет в охапку и переносит через снежные ноля.
Соленая вода снова начинала капать из ее голубых глаз, и она вздыхала: «Ах, Иогелли, ах, Иогелли…»
Но Иогелли исчез, оставил свои восемь коров на попечение девице Батценмюллер, а сам затерялся не то в Берне, не то в Бернских Альпах.
— Ах, Гуат, знаешь ли ты, что это такое — любить Иогелли?
Гуат грустно заревел. Ему ли не знать, если в такие вот номера он не получал от заплаканной хозяйки своих любимых хлебных корок, ведь от огорчения бедняжка даже не ужинала.
И вдруг в один прекрасный день Иогелли вернулся. Пришел на пастбище, как обычно приходят крестьяне из Умдермлоакена, остановил Кати и Анну и поинтересовался, как тут поживают его коровы. Потом спокойно, будто разговаривал с торговцем скотиной, обратился к красавице Батценмюллер:
— Хочу вот повыгоднее своих коров продать, уезжаю я из этих проклятых краев!
Они стояли друг против друга, и он вглядывался в ее заплаканные глаза.
— Поступай как знаешь, Иогелли!
— К чему мне эти коровы, — Иогелли с трудом сдерживал негодование, — всех продам и никаких тебе хлопот. Открою за горами трактир и буду туристов обирать.
— Как хочешь, Иогелли!
— Вот-вот, чего тут думать, так и сделаю. И никто мне не указ, — раздраженно выкрикивал Иогелли, — не у кого мне разрешения спрашивать!
«Чего это он тут разорался? — недоумевал ослик Гуат, приближаясь к Иогелли с тыла. — Сейчас мы его как погоним! Пусть только попробует взять ее за руку».
— Собачья в здешних местах жизнь. Ей-богу, есть на свете и другие края, получше этих, и уж если там кого и пырнут ножом из-за голубых глазок и скажут «а ну проваливай», то будьте уверены, эта голубоглазая не назовет человека бабой. Так-то вот. А теперь прощай!
И видит Гуат, что Иогелли подает красавице Батценмюллер руку.
«Ну, — решает он, — пора лягаться, а уж потом как погоним мы его вдвоем…»
И, развернувшись, с такой силой наносит Иогелли удар пониже спины, что тот с размаху падает красавице в объятья.
Когда же ослик оборачивается, чтобы прицелиться еще раз, то оторопело застывает на месте, потому что Иогелли обнимает хозяйку, а она — его, и Иогелли больше уже не кричит.
Коровы мелодично позвякивают колокольцами, а ослик Гуат отходит прочь, задумчиво вертит ушастой головой, изредка прядет ушами и, оглядываясь назад, недоумевает, отчего это Иогелли говорит хозяйке, что коров он продавать не станет и ни за какие горы не уедет, пусть она не беспокоится.
«Ну и болван же этот Иогелли, — думает ослик, — ведь как раз сегодня придут покупатели, так удачно можно было бы коров продать…»
И свое глубокое неудовольствие всей этой историей он выражает сердитым ревом, а многоголосое эхо вторит ему, отражаясь от скалистых утесов под заснеженным Дроалишпицем.
---Jaroslav Hašek. Oslík Guat (1909).
В книге: Собрание сочинений в 6-томах. Том 2. М.: Художественная литература, 1983.
Перевод Т. Чеботаревой
Первая публикация: «Свет звиржат», 15 июня 1909 г.[1]
Существует два варианта этого рассказа: первый написан в 1904 году, в 1909 году Гашек значительно переработал текст, изменив сюжет и героев.
(обратно)