И услышав эти слова, Ибн Селям удалился. Он решил переждать, покамест минует гневливость девушки.
Но Лейла не скрывала своей любви к Меджнуну и проводила дни свои в слезах и стенаниях…»[293]
Рабия умерла за несколько лет до смерти Османа. В дни своей смертельной болезни она говорила, что хочет быть погребённой вблизи могилы своего отца. Её сыновья устроили ей пышные похороны неподалёку от крепости Биледжик. Могилы шейха Эдебали и его дочери сохранились до нашего времени. Мальхун пережила своего султана Гази на три года и увидела своего первенца султаном. Сыновья Мальхун и Рабии имели большое потомство… Могила Мальхун неизвестна… Османские хронисты зачастую путают жён Османа Гази. Иногда Мальхун называют Маль Хатун, а Рабию — Бала Хатун, но, вероятно, Бала — имя другой дочери шейха Эдебали. В некоторых текстах Мальхун определяется как дочь Эдебали, в других — как дочь некоего Йомер-бея, но чаще всего об отце её ничего не говорится. На основании имеющихся сведений всё же принято полагать Мальхун (Маль Хатун) первой женой Османа, а Рабию, младшую дочь шейха Эдебали, второй женой. Брак с Мальхун чаще всего описывается как брак по страстной любви; на дочери шейха Эдебали Осман женился, судя по всему, для того, чтобы поддерживать с её достаточно влиятельным отцом отношения более или менее ровные…
Тотчас после смерти шейха Эдебали, едва отошли погребальные обряды, Осман назначил Дурсуна Факиха главным судьёй — кадием в Караджа Хисаре. Также на Дурсуна Факиха возложена была обязанность проповедовать в главной мечети Караджа Хисара и при наездах в Йенишехир читать торжественно хутбе — пятничную молитву, в которой излагается покорность и провозглашаются благопожелания султану…
Готовились к войне с Византией. Михал торопил Османа:
— Надобно спешить, покамест в Константинополисе не опомнились от своих бед!
— Да какие это беды! — возражал Осман. — У императора ведь остался сын, этот самый Андроник, о котором ты говорил. Помирится с ним император, или не помирится, всё равно этот Андроник вступит же когда-нибудь на престол! А мы сейчас никак не можем бежать в битву очертя голову! Надо готовиться. Не спеши, брат Михал! Нам ещё долго бороться с Византией, хватит и на нашу долю и на долю наших сыновей, внуков и правнуков! А сейчас нам следует готовить людей, пусть они проводят более времени в упражнениях воинских…
— Ну, это не так просто, — заметил Куш Михал. — Наших людей разве заставишь учиться воинскому делу?!
— Когда-нибудь придётся заставить… — произнёс задумчиво Осман.
— Мы с тобой не заставим! Сыновья твои и внуки будут строить большую армию, великое войско…
— Что ж! — Осман горделиво вскинул голову. — Когда-нибудь выстроится великая армия, а покамест мы будем побеждать нашей силой духа, нашим задором, нашей верой в будущее!.. А что касается воинских упражнений, будем всё же пытаться внедрять их среди наших людей!..
Битвы и законы
Дурсун Факих впервые в пятничной молитве благословил султана Османа. Во всех мечетях Османовых владений в пятничной молитве благословляли султана Османа. Люди искренне и радостно приветствовали эти благословения…
Осман хотел было отменить бадж — плату, которую должны были уплачивать торговцы за места на базарах.
— Пророк ничего не говорил о таких поборах! — настаивал Осман.
— Если ты отменишь бадж на базарах твоих городов, начнётся восстание! — предрекал решительно Михал.
— Да отчего? — удивился Осман. — Я просто-напросто освобожу людей от излишних поборов!
— Признаться, я не ожидал от тебя, султан Гази, такой ребячливости! Сам подумай! Должен ведь поддерживаться на базарах твоих городов хоть какой-то порядок! А кто будет платить стражникам базарным и следителям? Ты будешь платить? Из казны?
— Ладно, не петушись! — оборвал его Осман.
Поступил же Осман следующим образом: провозгласили от его имени указ о том, что каждый торговец будет уплачивать за место деньги, вдвое меньшие, нежели то, что платилось прежде. Плата же стражникам и следителям должна была теперь выплачиваться частью из казны. Осман собрал совет и установлены были налоги, которые должны были уплачивать в казну торговцы. В итоге вышло так, что никому не стало хуже, а только лучше стало всем. Все толковали, что при Османе куда лучше живётся, чем при сельджукских правителях, ставленниках монголов! Болгарские и греческие крестьяне только о том и толковали, чтобы избавиться им от власти своих имперских и царских владетелей и перейти под руку Османа…