Много занимало Османа греческое духовенство, ведь он с юности знавал греков-церковников. В храмах Осман разглядывал пристально иконы, не смущался входить в храмы неверных. Рассматривал Осман дорогие золотые оклады, в которых икона гляделась вся в золоте, видны были только головы матери пророка Исы и самого его в образе ребёнка… Осман беседовал с греческими церковниками. Однажды присутствовал при диспуте о крещении. Прения духовных лиц греков-христиан напомнили ему Конью, молодость… Один из спорящих священников доказывал:
— Никто не может быть обвинён в том, что три раза кряду поливает водой крещаемого младенца, равно как и в том, что поливает его водою однократно! Ибо троекратное погружение символизирует троичность Божества, а однократное — единство Божества в троичности!..
Другой возражал:
— Но поскольку еретики-эвномиане троекратно погружают при святом крещении младенцев, мы не должны так поступать!..
Осману показалось, что спорят они о пустом, но высказал он им хорошие слова об их уме и учёности. А наедине с Михалом сказал ему так:
— Истинные христиане — это одни лишь греки! Я видел, как служат их попы и как молятся прихожане. Полагаю, что все обряды христианской веры по всем моим владениям должны отправлять именно греческие священники[314]. И пусть не забывают наставлять людей в послушании властям!.. Греческим попам будет особое покровительство от меня и от всех моих потомков! А о болгарах я знаю: они — язычники, какими бывали прежде и тюрки. Прочие все — также язычники, должно быть; как полагаешь, брат Михал?
— Полагаю твоё суждение верным, — улыбнулся Михал. — Скоро мы будем проезжать мимо одного селения, где живут сербы. Язычники, язычники, конечно; да и в отличие от добродушных болгар люты сербы, злы… Впрочем, сам увидишь!..
— Увижу! — коротко согласился Осман. И подумал про себя, что будет трудно погасить ненависть, гуляющую вольно меж разными его подданными — греками, болгарами, сербами и прочими…
В сербском селении низкие глинобитные дома показались Осману куда более бедными, нежели жилища болгар. Мужчины одеты были в грубую одежду, бедную и неуклюжую; женщины повязывали головы простыми платами; девицы ходили гологлавые и босые. Самыми лучшими и богатыми украшениями здесь полагались медные бусы и грубо выделанные серьги…
Однако приняли Османа и его спутников дружелюбно, выставили угощение — баранину, квашеное молоко, хлеб, мёд. Осман одарил старейшин деньгами… И всё же люди показались Осману мрачными и опечаленными… Тогда он решительно спросил старейшин, в чём причина их горя, столь видимого… Старейшины отвечали, что ему лучше уехать поскорее из их селения. Осман спросил, отчего так. Отвечали, что заразная болезнь поразила уже несколько семей. Оттого все и мрачны… Осман тотчас приказал всем своим спутникам уехать из этого селения…
— А я останусь! — сказал султан Гази твёрдо. И такая твёрдость слышалась в голосе его, что сыновья не посмели возразить ему и поспешили исполнить его приказ.
Однако Михал остался. Тщетно Осман приказывал и ему уехать:
— Уезжай вместе со всеми, брат Михал! Я ведь нагоню вас после!..
— Никуда я не поеду без тебя, — отвечал спокойно и с достоинством Михал. — Кто знает, как судьба решит — то ли нагонишь поезд, то ли никогда уже и никакой поезд не нагонишь! Я с тобой во всём. Какая тебе судьба, такая и мне!..
— Полно! Полно! — Осман махнул рукой. — Лишних слов не говори. Оставайся со мной. Одна судьба, так уж одна судьба!..
На другой день Осман отправился вместе с Михалом верным и со всеми жителями селения на похороны умерших… Собираясь, застёгивая пояс на пряжку, Осман такое сказал Михалу:
— Я знаю, ты опасаешься, как бы не убили меня местные насельники. Мы ведь с тобой одни среди них. А видно, что это не греки и не болгары. Эти сербы — жёсткие люди, я ведь всё вижу!.. Только не боюсь! И ты за меня не бойся!.. Они у меня, у внуков моих и правнуков, обручнеют!..[315]
И всё же Михал не отходил от своего султана ни на шаг!..
Сначала погребали одного старика, он был при жизни своей среди старейшин селения. На ночь оставили его в церкви, а наутро вынесли на носилках и понесли на кладбище. Жена, дочери и внучки, одетые в самую красивую свою одежду, встали у гроба, куда мертвеца уложили с носилок. У гроба поставлены были хлеб, блюдо с жареной бараниной и большой кувшин вина. Младшая внучка сняла с головы чёрный плат, нарочно надетый, и положила в открытый гроб. Затем женщины стали подносить к лицу покойника кусочки мяса, хлеба; разлили вино из кувшина по медным чашкам и каждый из родичей умершего, прежде чем выпить, проливал несколько капель на лицо его… Окончив трапезу погребальную, женщины принялись рыдать с завываниями и причитаниями. Они громко спрашивали мертвеца:
315
Впоследствии сербы массово принимали ислам. Много сербов было среди приближенных османских султанов.