Спустя пятнадцать лет император Андроник скончался, оставив двух сыновей, девяти летнего Иоанна и четырёхлетнего Михаила. Перед смертью Андроник назначил Анну временной правительницей до совершеннолетия сыновей. Однако это его желание сделать Анну регентшей не было записано, а лишь высказано устно…
Естественно, что после смерти императора взоры византийцев обратились в сторону человека, которого они полагали куда более подходящим для правления империей. Человеком этим оказался всё тот же Иоанн Кантакузин! Он был дружен с Андроником много лет, оказал последнему много услуг. Андроник знал о взаимной нелюбви, которая связывала Анну и Иоанна Кантакузина крепче любой дружбы или любви! При жизни императора Анна и Иоанн принуждены были сдерживать взаимную ненависть. Она упрекала порою мужа в том, что он любит Иоанна более, чем жену и детей. Да и сам Иоанн говаривал:
— Союз наших душ — моей и Андроника — таков, что превосходит дружбу Ореста и Пилада!..[337]
Иоанн Кантакузин сумел сохранить эту дружбу до конца, до смерти Андроника! При жизни императора Анна, будучи недальновидной, мало внимания обращала на те широкие полномочия, которые император предоставил другу. Андроник доверял Иоанну принимать решения и подписывать указы красными императорскими чернилами. Говорили, будто Андроник сделал бы Иоанна Кантакузина своим соправителем и непременно доверил бы ему своих детей. Все уверяли, что на смертном одре император якобы обратился к супруге с такою речью:
— Конец мой близок. Смотри же, когда меня не будет, не поддавайся обману и неверным суждениям иных людей, уверяющих тебя, что Иоанн должен быть отстранён от власти. Следуй советам Иоанна. Если когда-либо он будет устранён, ты погибнешь, а вместе с тобой и наши дети, и наше государство!..
Но другие замечали несколько желчно, что великий доместик и есть источник подобных рассказов. Тем не менее мало кто отважился бы отрицать ум и другие выдающиеся качества великого доместика. Многие, очень многие византийцы уже видели в нём будущего императора; и притом императора, который может доставить империи неслыханное благоденствие.
Мать Иоанна Кантакузина, Феодора, также происходила из императорского рода Палеологов. Сильная духом, Феодора сумела войти в доверие к Анне, и та волей-неволей доверяла теперь Иоанну.
Император умер в монастыре, Анна оплакивала мужа искренне. Феодора не отлучалась от неё и убеждала овдовевшую женщину довериться полностью Иоанну. В это время Иоанн Кантакузин уже водворился в императорском дворце. Он тотчас занялся серьёзно делами, вступил в переписку с губернаторами провинций, писал ежедневно более пятисот писем, поддерживал в империи твёрдый порядок. Он мечтал преобразовать армию, упорядочить финансы, вести борьбу с внешними врагами империи; короче — восстановить былой блеск Византии.
Возвратившись из монастыря, Анна, в сущности, застала во дворце другого императора. Несмотря на всю свою неразумность, Анна встревожилась. Тотчас же явились при ней сторонники, во главе которых встал честолюбивый патриарх Иоанн, мечтавший и сам править государством. Патриарх безбожно льстил императрице и тем приобретал влияние на неё. Его поддерживал Алексий Апокавк, позабывший о тех благодеяниях, какие оказал ему Иоанн Кантакузин. Кантакузин ценил острый ум Апокавка и помогал ему продвигаться по служебной лестнице. Опьянённый собственными успехами, Апокавк совершенно позабыл о благодарности и справедливости; примыкал то к одной, то к другой дворцовой партии и всех предавал, всем изменял, и всегда с выгодой для себя. Теперь и он поглядывал с вожделением на императорский трон. На берегу Босфора Апокавк воздвиг укреплённый дворец. Он также льстил и Кантакузину, но на деле ненавидел друга Андроника, ненавидел, как только возможно ненавидеть соперника.
К этим двоим присоединились, разумеется, итальянцы, которым с самого начала своей жизни в Константинополе покровительствовала императрица.
Впрочем, в первое время после смерти Андроника Анна мирилась с фактическим правлением Иоанна Кантакузина, казалось, даже и с охотой. Но его противники не дремали. Они воспользовались неразумной любовью, которую питала Анна к своим детям.
— Иоанн не остановится, — нашёптывали овдовевшей императрице, — он хочет убить и Вас, и Ваших сыновей!
Анна боялась теперь покидать дворец. По обычаю положенному, она отправилась поминать супруга в монастырь, где находилась его гробница, но, испуганная наветами патриарха, поспешила назад в Константинополь.
Там видит она порядочное управление и ничего более. Тогда, внезапно и неожиданно для Феодоры и Иоанна Кантакузина, мысли Анны приняли новое направление. Она сделалась благосклонною к Иоанну и, в сущности, говорила ему признания:
337