— Пертав-паша, господин.
— Пертав-паша, — злорадно повторил Энтони.
— Он важнее остальных? — спросил дон Хуан.
— Для меня да, милорд, — сказал Энтони с мрачным удовлетворением в голосе.
Безветренным днём 29 сентября флот, сопровождаемый только галеасами, а не галеонами (для них не было ветра), переправился через узкий пролив, отделявший Корфу от Албании, и направился к порту Гоменицца на материке, чтобы собрать необходимую информацию. Вечером дон Хуан сообщил капитанам правду о Фамагусте. Он также рассказал о том, какую роль сыграл в этой трагедии Хоквуд, и о печальной участи Марк Антонио Бригадино.
— И этот негодяй, — воскликнул Амброджио Бригадино, — стал помощником нашего главнокомандующего? Милорд, я требую, чтобы его немедленно повесили.
— Монсиньор, я готов встретиться с вами с мечом в руках сразу же по окончании кампании, — вставая, произнёс Энтони. — Но сейчас наша общая цель — сражаться за великое дело, ради которого я готов пожертвовать жизнью. Разве мы не должны отомстить за вашего брата и всех тех несчастных, которыми он командовал, прежде чем воевать между собой?
— Хорошо сказано, Хоквуд, — вмешался дон Хуан. — До исхода битвы дуэли отменяются. Счёты будете сводить после нашей победы.
На следующий день прибыло ещё семнадцать галер. Восемь из них были от рыцарей Святого Иоанна на Мальте, ими командовал глава города Массины по имени Джустиниани. Он был прямым потомком генуэзца, героически защищавшего Константинополь от Мехмеда Завоевателя. Ещё девять галер пришли из Венеции. Казалось, Алвизо Мочениго решил отдать всё на разгром турок и тем самым оставил свою республику почти незащищённой.
Подкрепление обрадовало дон Хуана. Он смог улучшить тактическую диспозицию и увеличил свои три эскадры до шестидесяти трёх кораблей в каждой, а резерв — до тридцати пяти. Теперь у него было двести двадцать четыре галеры и галеасы, и он больше не чувствовал, что турки намного превосходят его количеством. И если бы можно было задействовать и галеоны...
Хоквуда беспокоила погода — на небе появились клочки облаков. С наступлением октября всегда возникает опасность внезапного шторма, хотя вряд ли это случится раньше чем во второй половине месяца. Энтони хотел продолжить поиски турок, но дон Хуан настаивал, что галеоны можно использовать в предстоящем сражении, и три драгоценных дня были потеряны в ожидании в Гоменицце ветра, который мог сдвинуть эти огромные корабли с места.
Была и другая причина для волнений — люди начали болеть. Это было неизбежно, поскольку они длительное время находились взаперти, а свежая пища из албанских сел не улучшила положение, а, наоборот, ухудшила. Среди тех, кто свалился в лихорадке, был Мигель де Сервантес.
Были дни, когда терпение, и без того натянутое, начинало иссякать.
Тем временем облака сгущались.
— Милорд, — сказал Энтони в приступе отчаяния, — если вы будете ждать ещё несколько дней, то мы можем проиграть битву. Погода не терпит.
— Почему? — усмехнулся кардинал, который с трудом скрывал свою неприязнь к англичанину. — Нет ни ветерка.
— Это свидетельство того, что через несколько дней подует очень серьёзно, — ответил Хоквуд и обратился к дон Хуану: — Надеюсь, сударь, вам понятно, насколько бесполезны большие суда в нынешних условиях?
Молодой Габсбург сдался, и утром 4 октября галеры двинулись на юг, проходя между островами и гаванью Превеса, где шестнадцать столетий назад разыгралось сражение и где Xайреддин одержал победу над генуэзским флотом в 1538 году.
На якорь встали вечером у мыса Дукато.
Ветер, которого так боялся Энтони, всё-таки завыл сразу после полуночи. Галеры понесло, они начали зачерпывать воду, сигнальные фонари раскачивались...
— Что нам делать? — Дон Хуан выскочил на палубу, где находился Хоквуд.
— Нам надо искать убежище, сир.
— Но где?
— На Кефалинии. Там есть бухта — Фискардо, защищённая с севера, где мы будем в полной безопасности.
— Если когда-нибудь доберёмся до неё... — пробормотал кардинал и осёкся.
Дон Хуан уже отдавал приказы, суда подняли якоря и начали двигаться на юг. «Реал» шёл впереди, освещая путь остальным. К рассвету флот прибыл в Фискардо.
Команды, однако, были потрясены, и в Фискардо произошёл инцидент, чуть не свернувший всю кампанию. Хоквуд и дон Хуан обедали на передней палубе «Реала», когда на венецианской эскадре поднялся невообразимый гам. Они мгновенно вскочили, пытаясь разглядеть сквозь лес мачт, что там происходит. Гам продолжался некоторое время. Вскоре командир-испанец, бледный от негодования, прибыл на флагман и рассказал о случившемся.