— Поблагодари своего господина, моего брата эмира Мурада, — произнёс он, — поздравь его с победой и скажи ему, что я буду молиться за души доблестных погибших воинов. Скажи ему, что я испрошу мудрого совета.
Саган-паша поклонился, окинул взглядом придворных и вышел из зала.
— Наглый пёс, — снова бросил Нотарас, глядя вслед удаляющемуся турку. — Вы слишком мягки с этими людьми, ваше величество.
— Они сильны, мы слабы, — отозвался император, — поддавшись гневу и расправившись с одним османцем, мы не улучшим своего положения. Боюсь, теперь оно никогда не улучшится. Мы как дитя в лапах людоеда, которое он вот-вот проглотит. Какое сегодня число?
— Двадцатое октября, ваше величество, — ответил Геннадий.
— Чёрный день: 20 октября 1448 года. Запомните этот день, господа. Чёрный день. Он предвещает гибель Константинополя.
— Константинополь никогда не удавалось взять приступом, — произнёс Константин Драгас, озабоченный упадническим настроением своего брата. — В 1204 году франки смогли завоевать город благодаря предательству. Устоит он и теперь. Нет такой силы на земле, которая могла бы пробить эти стены или подняться на них.
— Верно, будь у нас люди, чтобы эти стены защитить, — усмехнулся Нотарас. — Ты собираешься удержать тринадцать миль стены пятью тысячами человек? Этих бесхребетных трусов не наберётся больше.
— Люди будут, — заявил Константин. — Мои послы, отправленные ко дворам франков, были встречены очень сочувственно. Люди идут отовсюду — из Италии и Франции, Испании и Генуи.
— И из Венеции? — поинтересовался великий дука.
Константин вспыхнул.
— Из Венеции — нет. Они друзья турок. Но, — добавил он, — люди приедут даже из Англии. Те самые, которые сражались за английского короля, Великого Гарри[7], при Азенкуре[8].
— Ты хочешь сказать, что завербовал кучу папистов, — пренебрежительно бросил Геннадий. — Никто из них нам здесь не нужен. Скажу тебе откровенно, я бы с большим удовольствием увидел самого Мурада, молящегося в нашем соборе, чем какого-нибудь кардинала.
— Эти люди будут сражаться за нас, — настаивал Константин, прислушиваясь к доносящимся звукам. Он ещё говорил, а колокола собора Святой Софии начали свой скорбный звон. Известие уже дошло до священников, и теперь его должны были узнать всё.
Хуньяди побеждён.
Генуэзский карак[9] с трудом двигался против сильного течения. Несмотря на попутный ветер и поднятые паруса округлое судно с тремя мачтами и надраенной палубой качалось на волнах, как мыльница. Его днище заросло ракушками; длинные нити водорослей далеко тянулись за гладкой кормой; но даже с отчищенным днищем судно могло развить лишь малую скорость.
— Очень медленно, — согласился капитан с невысказанным вслух нетерпением Джона Хоквуда. — Здесь очень сильное течение. Чёрное море с того берега, который вы видите, постоянно подпитывается мощными реками. Оно относительно молодое и ищет стока. Средиземное море — солёное и выпаренное. Таким образом воды Чёрного моря устремляются на юг и через проливы — Босфор и Дарданеллы — вливаются в Эгейское море. Между этими проливами находится Мраморное, или Белое, море, постоянно обновляемое. Выходить в открытое пространство из этих узких проливов на такой скорости...
Джон Хоквуд знал, что капитан говорит правду. Три дня назад они лавировали в узком проходе, называемом Дарданеллами, который, как он установил, был едва ли в милю шириной. Земля по другую сторону была мёртвой: бурая, гористая, невозделанная, пустынная. На азиатском берегу Хоквуд увидел крепость, такую же бурую и неприглядную, как и земля, на которой она возвышалась. У крепостной стены суетились люди, на ветру развевались флаги и поблескивали доспехи воинов.
— Эта крепость турецкая или греческая? — спросил Хоквуд. Он говорил по-итальянски медленно, но понять его было можно.
— Турецкая, — ответил капитан. — Всё, что ты видишь, принадлежит туркам. От Тавра до Дуная правят османцы. Константинополь — это всего лишь жемчужина во враждебном море.
Хоквуд почёсывал бороду, изучая берег.
— И турки не претендуют на этот пролив?
Капитан улыбнулся.
— Время от времени. Мой корабль основательно вооружён. — Он показал на орудия, установленные на нижней палубе и готовые обрушить на приближающегося врага гвозди, куски металла, а также чугунные ядра. — У них только вельботы[10].
— Были бы у турок пушки, этот пролив стал бы непроходимым.
7
В е л и к и й Г а р р и — Генрих V (1389—1422) — английский король с 1413 г. В ходе Столетней войны (1337—1433) нанес французам поражение (1415) при Азенкуре и вскоре захватил север Франции (с Парижем).