В течение XVIII в. янычарский корпус стал все более походить на преторианскую гвардию. “Войско, которое при султанской особе и которое называется капикулы, определенное уставами прежних султанов и его собственными, может султана посадить в тюрьму, умертвить его и учинить вместо его преемником или кого из его братьев, или из детей”, — писал Л. Марсильи44. Вмешательство янычар в дела двора и государства шло параллельно с ослаблением их военного значения: янычары, явившиеся к месту сражения (а являлись далеко не все), были недисциплинированной массой, склонной к грабежам, часто обращавшейся в бегство при первой неудаче. Число янычар, а значит, и расходы казны постоянно возрастали. При Сулеймане Кануни янычар было 16 тыс., а в 1609 г.-уже 37 тыс. 45. К 1680 г., по данным Л. Марсильи, янычар насчитывалось 54 222 при общей численности войск капыкулу 74 148 человек46. Согласно записям дефтердара Сары Мехмед-паши, на рубеже XVII-XVIII вв. в списках янычар было 53200 человек, а всего казна выплачивала жалованье 96 727 военнослужащим 47. Здесь, однако, надо учитывать, что в списке конца XVII в. входят пенсионеры янычарского корпуса (отураки) и большое число “мертвых душ” — погибших или умерших янычар, жалованье которых продолжали присваивать командиры, а также множество людей, привлеченных в корпус привилегиями, которыми обладали янычары: свободой от налогообложения и безопасностью от произвола чиновников. Всякими путями эти люди записывались в янычары. “Некоторые, суть имянуемы (янычарами), только и защищаемы тем именем, а войны не знают”, — сообщал П. А, Толстой 48.
Янычары, как часть османской государственной системы, были кровно заинтересованы в неприкосновенности существующего порядка. Эти их устремления полностью отвечали и интересам реакционного мусульманского духовенства, как бы заключившего с ними долговременный союз. И улемы, и янычары выступали против любых нововведений в стране49.
Участие янычар в городских восстаниях позволяет предположить, что янычары в некоторой степени выражали интересы городского населения — тем более что они сами занимались ремеслом и торговлей. Однако, связанные с улемами и дворцовой кликой, они являлись, как правило, орудием внутренних (а порой и внешних) интриг. В начале XVIII в. султанское правительство, нуждаясь в янычарах как в боеспособном войске и средстве для поддержания целостности империи (поскольку янычары пока еще служили определенной защитой против сепаратизма пашей и местных феодалов), еще было неспособно эффективно бороться с их анархией или заменить их войсками другого типа. “Турецкие императоры в нынешнее время не могут переменить уставов или уничтожить привилегии константинопольского войска”, — отмечал Л. Марсильи50.
Подводя итоги, следует сказать, что поддержание боевой мощи османской армии в начале XVIII в. достигалось со все большими усилиями, в основном за счет содержания чрезвычайно многочисленного и дорогостоящего войска капыкулу. Кроме того, правительство вынуждено было прибегать к созданию народного ополчения нефир-и ам51 (например, во время войны со Священной лигой), отрывая крестьян от земли и тем самым еще больше подрывая экономическую основу государства.
Значительная часть земель и других источников дохода в Османской империи принадлежала мечетям, медресе, текке (дервишеским обителям) и другим мусульманским учреждениям, что являлось одной из главных причин огромного влияния духовенства на все сферы жизни в стране. По мусульманским законам имущество, отказанное религиозным и благотворительным учреждениям (вакфам), не могло быть пущено в продажу, а доход от него шел на содержание мечетей, приютов (имаретов), медресе, школ (мектебов), библиотек. Примерно треть всех доходов империи приходилась на вакфы. “О доходах же и расходах их краткословием можно сказать еще, одна треть приходит в казну народную (государственную.- А. В.), другая расходится в Духовный их чин… третья расходится по министрам, которые собирают и крадут”, — писал П. А. Толстой52.
Каждый султан стремился привлечь на свою сторону мусульманское духовенство и записывал в вакфы новые пожалования. Правда, великому везиру Кёпрго-лю Мехмед-паше (1656-1661) удалось добиться получения части доходов с вакфов для нужд армии и флота, но такое случалось крайне редко и было исключением из общего правила, по которому вакфы всегда были неприкосновенными53. Отказывание имущества вакфам было распространенным явлением, поскольку являлось формой превращения какого-либо источника дохода в частную собственность (так называемый “обычный” вакф в отличие от “основного”, когда жертвователь терял права на свое обращенное в вакф имущество). В качестве типичного примера можно привести вилайет Халеб, где между 1718 и 1800 гг. было зарегистрировано 485 новых вакфов; из них только 32 состояли исключительно из земельных владений, 30 включали помимо земель и другое недвижимое имущество, ” а остальные были постройками (лавки, мастерские, мельницы, бани и т.д.) 54.