Османская империя нуждалась в переменах, но в тот период в ней еще не было социальных сил, способных создать движение за реформы. Еще не были изжиты иллюзии о возможности решительного улучшения внутреннего состояния империи с помощью “традиционных реформ”, которые включали искоренение коррупции в государственном аппарате, повышение дисциплины и боеспособности армии, укрепление центральной власти, иногда — меры по оживлению ремесла и торговли и т. д. В работе показано, что подобные меры, которые принято связывать с именем того или иного великого везира, были способны в лучшем случае лишь несколько задержать дальнейший упадок империи.
В XVII в. Османская империя начинает терять свое военное превосходство над европейскими государствами. Ф. Энгельс отмечал в одной из своих работ, что “наступательная сила турок была сломлена еще 100 лет тому , назад (за точку отсчета был принят 1760 г. — А. В.), оборонительная же их сила, пока еще значительная, также ; уменьшилась”. Несмотря на это, правящая верхушка 1 продолжала питать надежды добиться в длительных войнах выгодных условий заключения мира с европейскими странами. Война со Священной лигой (по сути дела, это целая серия войн) — переломная эпоха в истории османской военной мощи, важный рубеж в истории Турции в целом.
Карловицкие мирные договоры были серьезным морально-психологическим испытанием для османской дипломатии. Впервые османы выступали в роли побежденных и были заинтересованы в уравнении в правах с европейскими представителями, в то время как до того они : выступали в роли победителей, милостиво соглашавшихся даровать мир поверженным противникам. В ходе этих переговоров османам пришлось отказаться от одного из принципов государственной идеологии — превосходства над “неверными”, т. е. немусульманами. В Карловицах Порта была вынуждена пойти на признание основных принципов международного права2, что означало включение Османской империи в систему международных отношений на новом уровне.
Османская империя несомненно продолжала оставаться сильным противником европейских держав и сохранила свободу в “дипломатической игре и выработке собственного политического курса“3. Однако в целом Порта плохо ориентировалась в международной обстановке, и поэтому Карловицкие мирные договоры 1699 г. не только подвели итог военных неудач империи, но и были ее дипломатическим поражением. К непредвиденным для Порты последствиям привела война с Венецией 1713-1716 гг. 4. Таким образом, если ранее османские государственные деятели могли позволить себе почти полное неведение о своих европейских (противниках, то теперь за это приходилось расплачиваться лишними военными поражениями, территориальными потерями. Необходимость иметь квалифицированную дипломатическую службу заставила Порту в конце XVII в. доверить важный пост главного драгомана (переводчика) христианину — греку А. Маврокордато, который стремился улучшить положение иностранных послов, провел некоторую европеизацию османской дипломатии5.
Военная опасность заставила Порту обратить пристальное внимание на своих европейских противников. В это же время, т. е. на рубеже XVII-XVIII вв., впервые в Османской империи начинает зарождаться понимание foro, что опыт европейских стран представляет собой нечто полезное, а его заимствование может привести к положительным переменам. Показателем тех перемен, которые происходили в османской государственной идеологии, были отдельные стороны внешней и внутренней политики Ибрагим-паши Невшехирли. Он не только выступал за сохранение мирных отношений с европейскими странами, но и внимательно присматривадся к их достижениям, вполне допуская мысль о возможности заимствований.
“Эпоха тюльпанов” — время острых социальных конфликтов. Социально-экономическая политика Ибрагим-паши Невшехирли содержала отдельные положительные моменты, но в целом была обычной для этого представителя класса феодалов. Более того, он несет часть ответственности за ухудшение положения народных масс, что привело к восстанию Патрона Халиля.
Однако, несмотря на тяжелое положение османского государства, для его культуры это был период оживления. В. Гейнц считает, что “Эпоха тюльпанов” была последней “вспышкой” турецко-мусульманской культуры перед вторжением европейских идей и техники и характеризовалась “готовностью” к контактам, диалогу с Европой6. По нашему мнению, итоги первой трети XVIII в., особенно периода между 1718 и 1730 гг., следует оценивать иначе. Во-первых, новые элементы уже присутствовали в традиционной турецкой культуре. В основном жанре литературы того времени — поэзии — возникает новый стиль и метрика, появляются светлые, жизнерадостные мотивы, благодаря чему поэзия становится в некоторой степени “более гражданственной и демократической” 7. Элементы нового подхода к просвещению были и в создании переводческой комиссии. Стремление некоторых государственных деятелей сделать доступными для более широкого круга читателей крупные произведения арабских и персидских авторов было предвосхищением переводческого, просветительского движения XIX в.