«Единственное солнце султаната», или Династический императив
В Византии X века блестящие воины и талантливые политики становились императорами, не нарушая династической преемственности. В случае Османской империи статус завоеванной земли и концепция монархической власти связывались с двумя тюрко-монгольскими традициями. Первая из них соблюдалась: правителем обязательно становился сын хана; до правления Махмуда I (1730–1754) исключительным правом на титул обладал отец, что было обозначено в эмблеме султана. Вторая традиция претерпела изменения: в монгольской или цинской системах преемником является не старший сын государя, а лицо, считавшееся в роду наиболее подходящим для ведения войны и дипломатии; в османской системе на престол могли взойти только члены правящей богоизбранной семьи мужского пола. Этот принцип обладал одним преимуществом: непрямые наследники исключались из борьбы за трон.
Таким образом, мы подходим к сути османской политической системы: государство является не чем иным, как продолжением династии. Представляя собой совокупность народов и мелких государств, империя становилась единым целым исключительно благодаря господству объединившего их рода. Существование подобной системы, однако, влекло двойственные последствия и порождало два обычая (убийство сыновей и внуков султанов; братоубийство), которые во многих исследованиях предстают как отклонения, вызванные деспотизмом. Опустим первый обычай, так как подобные ситуации были редкими и исключительными и зачастую связывались с обвинением в неповиновении, мятеже или измене[20]. Братоубийство – поскольку именно оно находилось в центре процесса престолонаследия – заслуживает более подробного объяснения.
В первые годы существования бейлика члены семьи принимали участие в военных действиях или брали на себя командование крепостью или регионом, однако не были независимы в своих решениях. Как правило, перед смертью султан выбирал одного из сыновей, тот получал привилегии и особые обязанности; таким образом его готовили сменить монарха. Тем не менее в период с 1402 по 1559 год престол неоднократно оказывался под угрозой из-за равных амбиций наследных принцев: сыновья Баязида I оспаривали право на трон в долгой гражданской войне; соперничество между наследниками привело к отречению Баязида II в 1512 году; два последних сына Сулеймана, Баязид и Селим, также объявляли войну друг другу. Как и при монгольской системе, иногда имело место и братоубийство[21]. В 1389 году был казнен Якуб, один из сыновей Мурада I. На престол вступил его брат Баязид. В этом событии летописцы увидели конец золотого века – периода, когда «братья чтили друг друга». Действительно, Мурад II ослепил младших братьев в соответствии с византийской практикой, Мехмед II приказал убить своего младшего брата Ахмеда, Баязид II – племянника, Селим I – братьев и племянников.
Если раньше братоубийство было постыдным, о нем часто умалчивали, то отныне оно оценивается положительно, как традиция во имя сохранности трона. В случае с братьями Мурада III в 1574 году и Мехмеда III в 1595 году братоубийство было совершено в соответствии с правилами наследования: приказ был отдан после перехода престола новому султану и, следовательно, провозглашения божьей воли. Последствием стал риск истощения линии престолонаследия. Вспомним, как в 1598 году в России истощился род Рюриковичей; Иван Грозный казнил одного из сыновей и оставил престол другому, блаженному Федору Ивановичу, со смертью которого древняя пятисотлетняя династия прервалась[22]. Когда в 1603 году Ахмед I взошел на престол, ему было всего 13 лет. Вот почему его брату Мустафе была подарена жизнь. Когда в конце XVII века была введена система престолонаследия, основанная на старшинстве, практика братоубийства стала редкостью. Сыновья государя, за исключением будущего монарха, отныне проводили всю жизнь в Императорском дворце, взаперти. Безымянные принцы не играли политической роли и не выполняли никаких церемониальных функций. Значение имела лишь фигура султана.
Как и во всякой династии, на престоле оказывались личности разного типа: завоеватели и строители, авторитарные правители и военачальники, реформаторы и искусные политики, а также безвольные султаны и проклятые короли. Как в текстах Светония, более чем за полтысячелетия османский престол объединил весь спектр качеств и пороков человеческой души. Натуры набожные и воспитанные чередуются с принцами, отлынивающими от дел (Мехмед IV, «охотник»), любителями выпить (Селим II, «пьяница») или личностями совершенно неуравновешенными (Мустафа I и Ибрагим I, оба вписаны в анналы как deli, «безумный»).