Пугающий широтой прав, предоставленных военным, закон разрешал армии «депортировать индивидуально или коллективно и переселять в другое место жителей деревень и городов, подозреваемых в государственной измене или шпионаже, или в соответствии с военной необходимостью». Армии было «разрешено немедленно наказывать самым суровым образом или нападать и уничтожать в случае [вооруженного] сопротивления тех, кто каким-либо образом выступал против выполнения правительственных указов или действий по защите Родины и установлению общественного порядка»[1139].
С мая до конца лета Талаат-паша издавал дополнительные письменные приказы, обычно отправляемые в виде телеграмм с его личного телеграфного аппарата из дома[1140]. В этих телеграммах, разосланных губернаторам провинций центральной и восточной Анатолии, содержался приказ использовать армию для депортации армянских мужчин, женщин и детей в Рас-эль-Айн и Дейр-эз-Зор в сирийской пустыне и другие лагеря вдоль Евфрата под надзором Министерства внутренних дел.
В то же время, действуя по секретным устным приказам членов центрального комитета партии «Единение и прогресс», включая доктора Назыма, доктора Бахаэддина Шакира – сына беженцев из Болгарии и главы Специальной организации, сформированной из самоотверженных добровольцев Комитета, – занимался снаряжением, снабжением деньгами и командованием вооруженных банд, состоящих из мигрантов из Юго-Восточной Европы и с Кавказа, турок и курдов, уничтожавших караваны, когда они выезжали из городов[1141]. Согласно воспоминаниям бывшего члена партии «Единение и прогресс», жандармерия получила приказ передать депортированных армян отрядам нерегулярных войск Специальной организации, которые поджидали их в заранее оговоренных местах, «как стервятники». Эти караваны «были отправлены, как стада овец на бойню»[1142].
Армянка Пайладзо Капитанян из черноморского порта Самсун пережила депортацию. Ее сыновья трех и пяти лет также остались живы, потому что она отдала их греческой семье в начале вынужденного путешествия.
Ее муж, однако, не выжил, потому что в начале форсированных маршей мужчин отделяли от женщин и детей, небольшими группами связывали веревками, отводили на окраины городов и расстреливали, закалывали топорами или штыками. Пайладзо Капитанян вела дневник, в котором записывала развернувшиеся ужасные события[1143].
В начале июля 1915 г. армяне Самсуна начали свой тысячекилометровый марш-бросок через Алеппо в Дейр-эз-Зор в сирийской пустыне, непригодной для поддержания жизни тысяч выживших, ослабленных мучительным путешествием. Когда колонна проезжала через армянские деревни, Капитанян видела дома с разбитыми окнами и открытыми дверями, мебель, разбросанную снаружи, и церковь, где Библии были разорваны в клочья, а ритуальные предметы брошены на пол[1144]. Когда колонна достигла деревни Тонуз (сегодня Шаркишла), расположенной в пяти часах езды от Сиваса, мужчин, включая ее мужа, отделили от остального каравана и загнали в конюшню[1145]. Женщины кричали жандармам, чтобы они отпустили мужчин. Несмотря на крики отчаяния, солдаты заставили их продолжить путь без мужчин.
Когда колонна прибыла на отдых в деревню Хасанчелеби в провинции Малатья, Капитанян стала свидетельницей того, как депортированных молодых людей и стариков-армян из Амасьи, Сиваса и других мест заперли в большом здании, охраняемом солдатами и крестьянами, вооруженными топорами[1146]. Затем она и другие женщины и дети были вынуждены покинуть деревню. Два часа спустя солдаты и жители деревни вернулись без своих пленников. Многие несли одежду пропавших мужчин и юношей[1147]. Один из турок сказал им, что был свидетелем того, как всех расстреляли. Но в его признаниях даже не было необходимости, так как не оставалось никаких сомнений в том, что произошло.
Однажды вечером конвой, в котором шла Капитанян, остановился на отдых в Хекимхане. Пока они спали, многих молодых женщин увели и изнасиловали или похитили, чтобы никогда не вернуть[1148]. Остальные собирали деньги, чтобы подкупить охранников. Они также подверглись нападению курдов, укравших их багаж, одежду, матрасы и покрывала[1149].
С тех пор ночные нападения повторялись. В течение следующих дней оставшиеся беженцы отдыхали в Кыркгезе вместе с тысячами других депортированных армян – выходцев из всех социальных слоев. Во всей округе был только один колодец, возле которого лежало много больных и умирающих людей. Трупы начали разлагаться, «что загрязняло воздух и отравляло живых»[1150]. На следующее утро путешествие продолжилось пешком. Первым, что увидела Капитанян, был фургон, полный детей, задержанных муниципалитетом Малатьи. В городе собрали тысячи истощенных сирот, оставшихся без попечения[1151]. Они умирали, как мухи[1152].