Согласно современным международно-правовым концепциям, дев-ширме был актом геноцида. Статья II Конвенции 1948 г. о предупреждении преступления геноцида и наказании за него определяет геноцид как «любое из следующих действий, совершенных с намерением уничтожить, полностью или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую», включая «насильственную передачу детей из этой группы в другую группу»[106]. Таков был жестокий ответ Мурада I на вопрос о том, как создать лояльных солдат и управленцев.
Не менее жестоко Мурад I решил проблему династической преемственности. Как отмечалось ранее, в Сельджукском султанате Рум правители следовали монгольской практике, разделяя земли империи между сыновьями. Османы сохранили отголосок этого обычая. Начиная с Мурада I, султан отправлял своих сыновей и их матерей в воспроизводившие в миниатюре королевский двор провинциальные управления в аннексированных бывших столицах их соперников в Анатолии.
Однако сыновья оставались под контролем султана, вместо того чтобы установить независимое правление, как в тюрко-монгольской традиции. Резко нарушив ее, после прихода к власти Мурад I установил безжалостную султанскую практику убийства всех своих братьев и дядей – а часто всех родственников мужского пола, независимо от их возраста. Братоубийство должно было гарантировать, что у правителя не будет соперников в семье. Эта практика была кодифицирована в середине XV в. в османском своде законов, приписываемом Мехмеду II. В нем говорилось: «Какому бы из моих сыновей ни был предоставлен султанат, он должен убить своих братьев, чтобы обеспечить хороший порядок в мире. Большинство религиозного класса объявило это допустимым»[107].
Эта практика была оправдана на том основании, что предпочтительнее причинить вред отдельному человеку, чем обществу[108]. Согласно такой логике, если бы султан не убивал своих родственников мужского пола, власть была бы раздроблена, а политический авторитет ослаблен, что привело бы к социальным беспорядкам. По мнению влиятельного османского юриста XVI в., точно так же как в армии не может быть двух главнокомандующих, два льва не могут находиться в одном логове, а два меча нельзя вложить в одни ножны, два султана не могут править одной и той же территорией. Поскольку император был главой, а империя – его телом, этому телу не подобало быть двуглавым. Поэтому, чтобы предотвратить опасную ситуацию, когда в одном королевстве существовало несколько суверенов, законных кандидатов на трон предстояло устранить[109]. Практика братоубийства была задумана как средство защиты мира и единства династии и ее империи. Вместо того чтобы воспринимать султана, убившего своих родственников мужского пола, включая младенцев, как убийцу невинных, османские религиозные ученые и хронисты изображали его своим искупителем, отсекающим головы гидры разделения[110].
Сыновей султана готовили к правлению, обучая их быть губернаторами и командующими армиями в провинциях до кончины отца, после чего они устремлялись в столицу.
Прибывший первым обеспечивал свое правление либо тем, что убивал своих братьев в бою, либо казнил их после своего восшествия на престол. Такое соглашение мало чем отличалось от междоусобных войн за троны в Западной Европе того времени, например, таких как Войны Алой и Белой розы в Англии. Разница с османами заключалась в том, что кровопролитие было систематизировано и легализовано.
106
Текст доступен на сайте Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека: UN General Assembly, Resolution 260 A, Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide, December 9, 1948, www.ohchr.org/en/professionalinterest/pages/crimeofgenocide.aspx.
108
Cemal Kafadar, ‘The Question of Ottoman Decline’, Harvard Middle Eastern and Islamic Review 4, no. 1–2 (1997–1998): 30–75, здесь 39.
110
Nicolas Vatin and Gilles Veinstein, Le Sérail ébranlé: Essai sur les morts, dépositions et avènements des sultans ottomans XIVe-XIXe siècle (Paris: Fayard, 2003), 170.