3
Восстанавливая династию
Баязид I, Мехмед I и Мурад II
В начале XV в. Османская династия столкнулась с двумя совершенно разными врагами. В 1402 г. огромная армия кочевников разорила ее владения, пройдя с востока на запад. А в 1416 г. девиантный дервиш спровоцировал восстания в османском обществе. Может показаться, что у этих событий мало общего, но и Тамерлан, и шейх Бедреддин опирались на народное недовольство и отсутствие религиозности в османских семьях. Добавьте к этому десятилетнее междуцарствие с 1402 по 1413 г., и вот две силы, которые привели османскую династию к власти – ее тюрко-монгольское наследие и ее суфийская, или мистическая, версия ислама, – теперь угрожали уничтожить ее.
Баязид I не был образцовым мусульманином или образцовым правителем, если уж на то пошло. Он безуспешно осаждал Константинополь в течение восьми лет (1394–1402) из Анадолу Хисары, комплекса крепостей на азиатской стороне Босфора. Он разбил западных крестоносцев при Никополе в 1396 г., но у него была жалкая репутация как среди христиан, так и среди мусульман. Баязиду I – алкоголику, не посещавшему мечеть – запретили давать показания в исламском суде Бурсы, что было необычайно суровым ограничением для султана[115].
Это означало отказ от духовных благословений мусульман и возможности использовать религию для укрепления лояльности династии, объединения ее последователей и приверженцев и призыва их к борьбе с врагами.
Известна история, рассказывающая о главном пороке султана. Завершая строительство огромной мечети в Бурсе в последние годы XIV в., Баязид I спросил благочестивого суфийского шейха Эмира Султана, все ли в ней в порядке. Эмир Султан остроумно ответил, что не хватает одной вещи: стоит добавить к мечети таверны, чтобы у него и его спутников появился повод для ее посещения. Византийский император Мануил II Палеолог также жаловался на пьянство Баязида I. Будучи его вассалом и сопровождая его в военных кампаниях в Анатолии в 1391 г., византийский правитель жаловался, что не может угнаться за ежедневными вечеринками своего партнера, чрезмерным употреблением алкоголя, «стаями флейтистов, хорами певцов, племенами танцоров, звоном тарелок и бессмысленным смехом после крепкого вина. Возможно ли, чтобы у тех, кто страдает от всего этого, не притуплялся разум?»[116]
Тамерлан: угроза извне
Словно божественное наказание, в 1402 г. на востоке появились войска Тамерлана. Репутация грабителя и душегуба распространилась еще до прибытия его армий: Тимур терроризировал сопротивляющееся население, возродив практику строительства башен из тысяч отрубленных голов, чтобы опозорить поверженного врага и предупредить всех, кто решится выступить против него[117]. Тимур считал себя наследником империи Чингисхана. Став правителем земель бывшего Чагатайского ханства в Центральной Азии (современный Узбекистан) в 1370 г., Тимур завоевал бывшие земли ильханов в Иране и Ираке и дальше на запад в 1380-х гг. Поскольку Осман ранее был вассалом ильханов, Тимур рассудил, что Баязид I должен стать и его вассалом, но османский султан отказался признать Тимура сюзереном. Это означало войну, когда Тимур – после кампаний в Центральной и Южной Азии в 1390-х гг., включая разграбление Москвы[118] и Дели – вернулся в Анатолию в начале XV в.
В битве при Анкаре, в Центральной Анатолии, 28 июля 1402 г. Тимур командовал армией, вдвое превосходившей армию османов. Среди ста пятидесяти солдат Тимура было несколько туркменских вождей, побежденных османами и жаждавших мести, и, по словам немецкого очевидца, десятки слонов, со спин которых стреляли «греческим огнем» по османским войскам[119]. Армия Баязида I состояла из янычар, армий туркменских вождей и контингента сербов во главе с его шурином и вассалом Стефаном Лазаревичем. В то время как янычары и сербы сохраняли лояльность, большая часть остальной османской армии перешла на сторону врага или бежала, а Баязид I попал в плен. Несколько османских хроник XV и XVI вв. повествуют о том, что Тимур заточил Баязида I в железную клетку, где султан от отчаяния покончил с собой, употребив яд, который хранил в цанге кольца с драгоценными камнями[120].
Английский писатель Кристофер Марлоу усилил драматизм этих событий, изобразив Баязида I и его жену Марию рабами Тимура, который держал их в клетке и использовал султана в качестве подставки для ног у своего трона[121]. Когда османский султан убивает себя, разбивая голову о решетку, его жена делает то же самое, что очень похоже на турецких Ромео и Джульетту[122]. Пропитанная кровью пьеса Марло «Тамерлан Великий» (1587) стала очень популярной в Англии[123]. Злодей Тимур заявляет: «Я, кого называют бичом и гневом Божьим / Единственным страхом и ужасом мира» (акт 3, сцена 2) сжигает Коран и объявляет себя более великим, чем любой бог.
118
Автор перепутал якобы «разграбление Москвы» с войной с ханом Золотой Орды Тохтамышем. Москву разграбил Тохтамыш в 1382 г. –
119
Johann Schiltberger, The Bondage and Travels of Johann Schiltburger, a Native of Bavaria, in Europe, Asia and Africa, 1396–1427, reprint of Hakluyt edition of 1879 (Frankfurt, 1995), cited in Finkel, Osman’s Dream, 29.
120
Исторические хроники включают анонимные хроники Османской династии и те, что написаны Ашикпашазаде, Оруджем бин Адилем, Мехмедом Нешри, Шехнамеджи Локманом и Шукруллой. Mehmet Fuad Koprülü, ‘Yıldırım Beyazıd’ın esareti ve intiharı hakkında’, Belleten 1, no. 2 (1937): 591–603. Несколько лет спустя останки Баязида I были перенесены для захоронения в его комплекс мечети-ложи дервишей в Бурсе.