"Проклятье…" — грубо стону я, оседлав волны ее удовольствия, мой член изливает горячую сперму глубоко внутрь нее.
Все напряжение покидает ее тело, и она опускается на кровать, переводя дыхание. На ее лбу выступили капельки пота. Я хватаюсь за ее ноги, чтобы удержаться в вертикальном положении — мои колени готовы были подкоситься после такого чертовски сильного кончания.
Я осторожно выхожу из нее. Она приподнимается на локтях, пока я опускаю ее ноги. "Нам, наверное, пора собираться". Она смеется мягкой, сытой улыбкой.
"Да, наверное". Я натягиваю штаны и наклоняюсь, чтобы впиться в ее губы пышным и развратным поцелуем. Я шепчу ей в губы: "Если только это не включает в себя трусики для тебя. Я хочу, чтобы ты беспокоилась о том, как бы не устроить кавардак, где бы ты ни сидела". Я провожу рукой по ее бедру. "И когда мне захочется, я потяну тебя к себе на колени, просуну руку под платье и задвину его на место".
Я встаю, и ее рот беззвучно открывается. Я ухмыляюсь. "Скоро увидимся, Реальта. Не разочаровывай меня".
1. Play “Toxic” by Omido, Rick Jansen
Глава 11
Маскарад
Лохлан
Для маскарада они не стали ничего менять в клубе. Он и так достаточно элитный, но они добавили замысловатые канделябры на столы и две гигантские хрустальные люстры с настоящими свечами. Свет стал еще тусклее, чем обычно, чтобы подчеркнуть пламя. На помосте выступают четыре акробата, полностью обнаженные, если не считать сложных масок. От основного этажа отходят комнаты, оборудованные для уединения или эксгибиционизма. В двух самых больших из них выступают акробаты и акробатки, которые раскачиваются, висят, переворачиваются и при этом трахаются, как в X-rated Cirque du Soleil.
Есть что-то такое в использовании только свечей, что кажется царственным и мистическим. Безликая толпа и причудливые цирковые элементы делают это место похожим на что-то из сна — неуловимое, зловещее и тревожное в захватывающем смысле.
Мы со Стеллой приезжаем вместе, но быстро расходимся. Я общаюсь с братьями Маулдин и их помощниками, а она находит в баре пару, с которой мы познакомились на корабле, — Николу и Джазмин. Каждый раз, когда наши глаза встречаются в другом конце комнаты, в основании моего позвоночника возникает ощущение энергии.
Мы кружим так несколько часов. То, что я сначала принял за игру в кошки-мышки, теперь начинает казаться, что она прямо-таки избегает меня. Неуверенность в себе — не самое естественное для меня чувство, но по мере того, как тянется ночь, в моей голове зарождаются сомнения.
Не зашел ли я слишком далеко? Взял на себя слишком много?
Я никогда не хотел причинить ей боль, но внутри меня живет монстр, которому плевать на чужую боль. Иногда я боюсь, что буду слышать только то, что хочу слышать, видеть только то, что хочу видеть, и плевать на все остальное. Это извращение, но оно помогает мне выжить в кровожадном мире.
Невозможно сосредоточиться на разговоре, когда я не перестаю следить за ней взглядом. Она великолепна в перламутровом лавандовом платье. Я, честно говоря, ожидал, что она наденет что-нибудь другое, просто чтобы позлить меня. Правда, я пока не знаю, выполнила она мой запрет на трусики или нет.
Это бездействие, неизвестность убивают меня. Стоять сложа руки, пожалуй, еще больнее, чем игнорировать меня. Я уже собираюсь извиниться и пойти к ней, когда меня хлопает по плечу грубый голос, пахнущий водкой и сигарами.
""Если это не мальчик Фокс", — пьяно прохрипел Илья, опускаясь рядом со мной.
"Якшич, рад тебя видеть". Я убираю его руку и, покачиваясь, пожимаю ее. Я тонко оцениваю реакцию Кларка и Джеффери на его появление. Джеффери продолжает свой разговор, напыщенный и самодовольный, а Кларк молчит, разглядывая старшего с ног до головы, словно взвешивая его.
Сам Илья, кажется, не обеспокоен присутствием Маулдинов. Возможно, это просто потому, что он пьян, но это не помогает мне понять, что происходит между двумя семьями. Он начинает рассказывать историю о своем любимом борделе на родине, время от времени переходя с английского на сербский.
Вскоре его рассказ увлекает группу из пяти человек, включая братьев. Он безумно размахивает руками, рассказывая о том, как ему пришлось выбраться из окна четырехэтажного дома с голой задницей, потому что женщина, которую он считал обычной шлюхой — это его слова, не мои, — на самом деле была любовницей президента.
Надо отдать должное старику. Даже в два счета он знает, как рассказать историю. Я зашиваюсь, когда он рассказывает, как украл лошадь и проскакал мимо людей президента в одних трусах.