"Я собираюсь перемотать вперед до конца. Мне нужно убедиться, что Илья уйдет и вернется, как мы думаем. Если нет, то у него есть алиби на все время убийства". Он ждет, пока я кивну в знак понимания, и идет за своим телефоном. Надеюсь, плюшевый ковер уберег его от повреждений.
"Да, конечно. В этом есть смысл. Твой телефон в порядке?" Я вздрогнула.
Он кладет его на кровать, даже не проверив, и притягивает меня к себе. "Ты в порядке?"
Я открываю рот, но ничего не выходит. Мой язык заплетается, а эмоции душат меня. Я качаю головой. Нет, я не в порядке.
Он не колеблется. Он обхватывает меня руками и прижимает к себе. Его сердце бьется о мое, пока я глотаю воздух. Он прижимается щекой к моей макушке и тихо шепчет: "Что я могу сделать, чтобы ты чувствовала себя в безопасности?"
На глаза наворачиваются горячие слезы, и не только из-за уязвимости, которая требуется для ответа на этот вопрос. Одно дело, когда он помогал мне, когда я была физически ранена, но позволить ему заботиться о том, что болит внутри меня, — это слишком глубоко. Мне ничего ни от кого не нужно, и все же какая-то часть меня жаждет дать ему это. Позволить кому-то другому заботиться обо мне, хотя бы на этот момент.
"Досчитай до десяти", — шепчу я в ответ, не в силах выразить словами то, чего хочу, но нуждаясь в том, чтобы он обнял меня еще хоть немного.
Он не задает вопросов. "Десять, девять…" Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на ровном ритме его сердцебиения. Вдыхаю на четные числа, выдыхаю на нечетные. "Восемь, семь, шесть…"
Дойдя до единицы, он медленно опускает руки и делает шаг назад. "Я могу посмотреть остальное в другой комнате".
"Нет, я в порядке", — успокаиваю я его. "Я хочу прибить этого сукиного сына".
"Никогда не думала, что могу так разозлиться из-за того, что кто-то не убийца". Я стону, разочарованно топая по дощатому полу, по общему признанию, сильнее, чем нужно.
"Если честно, он действительно убийца. Просто он не совершал этого конкретного убийства", — замечает Лохлан.
Любой кусочек спокойствия, который я обрела в объятиях Лохлана, исчез, как и все наши подозреваемые, как только мы закончили запись. Илья и Марселла были дома, в постели, всю ночь.
"Что бы мы сделали, если бы он был убийцей?" Не могу поверить, что я только сейчас задумалась об этом. Но в свою защиту скажу, что, как говорит Лохлан, вся эта история с убийством для меня в новинку.
"Сначала я бы очень вежливо спросил его, как и почему он втянул тебя в это дело, и, если он переживет это, тогда, думаю, Кларк сможет делать с ним все, что захочет". Он говорит так откровенно, как будто закон — это всего лишь предложение.
Когда мы приезжаем в Ocean View, то сразу же идем на палубу, где обедают Якшичи. Мы занимаем столик в пределах прямой видимости, и Марселла быстро замечает нас. Она с улыбкой извиняется и подходит к нам.
"Я просила Кларка передать вам, что дом пуст. Вы ходили? Нашли что-нибудь?" — спрашивает она, усаживаясь за стол, и я понимаю, что она пытается создать видимость дружеской беседы.
"Это был не он. Он этого не делал".
Ее веселый вид полностью исчезает. " Вы уверены? Мне показалось, вы сказали, что это был он, что он знал о нас с Бояном". Она говорит быстро, неистово. "Насколько вы уверены? Ты знаешь, кто? О боже, о боже".
Я в замешательстве смотрю на Лохлана. Его лицо пустое. Я знаю, что это означает, что он впитывает все и обрабатывает, не выдавая своих выводов. Но когда Марселла, полная тревоги, вскакивает и начинает метаться взад-вперед, словно не может решить, куда идти, мне очень хочется, чтобы он поделился ими со мной.
"О Боже!" — кричит она, зажав рот рукой, и с широко раскрытыми глазами в шоке смотрит на стол, за которым сидят ее муж и пасынок.
Лицо Ильи Якшича побагровело, а глаза выпучились в панике. Он резко встает, одной рукой сжимая горло, а другой упираясь в стол для опоры. Его голова дергается в отчаянной попытке втянуть воздух. Когда он падает, его мясистый кулак притягивает к себе скатерть. Его тело падает на пол, как мокрое бревно, — один сильный толчок, затем с громким треском падают тарелки, стаканы и столовые приборы.
"О, нет, нет, нет". Марселла мчится к мужу, а Боян не шевелится. Гости в полном хаосе реагируют на чрезвычайное происшествие. Одни кричат и бегут за помощью, другие просто застыли, глядя на происходящее с открытым ртом.
Я обнаруживаю, что меня не особенно тянет броситься на помощь свинье.
"Это и есть та самая глупость, о которой ты говорил, не так ли?" спрашиваю я Лохлана.