Я слежу за ней, пока она скользит по клубу, поворачивая голову на ходу. Это чертово платье колышется взад-вперед, когда она идет, освещаясь красным светом и подчеркивая ее восхитительную задницу с каждым шагом. Она допивает свой напиток и ставит пустой бокал на поднос проходящей мимо девушки с сигаретой.
Она не идет к парадному входу, которым мы всегда пользуемся. Вместо этого она выбирает боковой выход прямо в поле моего зрения. Я принимаю ее сообщение громко и четко, как трубу в груди, и мои ребра вздымаются.
"Простите. Мне нужно идти", — бодро говорю я и встаю, не сводя глаз с двери, через которую Стелла только что вышла, словно она исчезнет, если я отвернусь, и она будет потеряна для меня навсегда.
"О, позвольте мне дать вам свою визитку, прежде чем вы уйдете". Она вскакивает вслед за мной и протягивает мне маленькую черную карточку.
"Спокойной ночи, Элис", — рассеянно говорю я, быстро читая номер, прежде чем засунуть ее в карман.
Ее лицо опускается. " Я Эллисон".
Я качаю головой в сторону. "Разве я не так сказал?"
Я не стал дожидаться ее ответа. Не сейчас, когда я знаю, что ждет меня снаружи. Стелла наконец-то готова съесть свои слова и признать, что ей невыносима мысль о том, что я могу быть с кем-то еще. Что еще может стоить потери драгоценного времени, чтобы выиграть больше карт?
Сердце колотится, когда я подхожу к боковой двери и открываю ее. Воздух сразу же кажется влажным по сравнению с кондиционером в клубе. Он прилипает к моей коже, и я чувствую соленый вкус воздуха на языке. Кажется, что все мои чувства обострились, напрягаясь, чтобы найти то, что я ищу. Я слышу биение своего сердца в ушах, когда поворачиваю голову в поисках Стеллы.
Должно быть, это в первую очередь вход для персонала. Единственный свет горит на углу здания в двадцати футах от нас. Тропические деревья и растения плотной стеной стоят передо мной. По периметру клуба вьется небольшая дорожка. Я иду прочь от света.
Надеюсь, Стелла готова к тому, что происходит в темноте.
Я вижу ее, как только сворачиваю за угол. Она стоит посреди дорожки, положив одну руку на бедро и наклонив голову в сторону. Мое горло сжимается.
"Что мы здесь делаем, Стелла Мэй? Ты же не ревновала, правда?" Я дразняще усмехаюсь, пытаясь скрыть бурлящее внутри меня безудержное возбуждение. Я смотрю, как ее красивое горло делает глотательные движения. Моя рука чешется от желания обхватить ее и попробовать сделать это снова.
Ее глаза злобно сверкают. "Может, я просто не хотела видеть, как ты сосался с какой-то девчонкой. Желание не ужинать — это не то же самое, что ревновать". Ее слова глубоко ранили, разрушив все мои надежды на этот момент.
Я сухо смеюсь, гнев и печаль делают его холодным как лед. Я делаю шаг ближе, смачивая губы. Мой желудок вздрагивает, но слова все равно вырываются наружу, болезненно уязвимые, даже если произносятся с дерзким придыханием. "Мои поцелуи предназначены только для тебя, реалта".
Угрюмость исчезает с ее лица. "Что ты имеешь в виду?" Ее голос удивительно тихий, когда я делаю еще один шаг.
Я уже достаточно близко, чтобы заправить локон ей за ухо. Мой палец проводит по ее челюсти и наклоняет ее подбородок вверх. Может быть, я еще могу спасти это. "Ты единственный человек, которого я целовал после твоего дня рождения".
Ее глаза опускаются, затем снова становятся яркими, когда она сужает их и спрашивает: "А как насчет Вероники?"
Момент, когда она попала в точку, оказался недолгим. "Я подвез ее сразу после того, как мы поели. Ничего не случилось".
По ее лицу прокатывается волна эмоций. Их так много, что я не могу их разобрать. Сожаление, шок, боль, счастье. Это похоже на просмотр мерцающего слайд-шоу. На каком бы из них она ни остановилась, она поднимается на ноги и прижимается к моей щеке.
Я позволяю ей потянуть меня вперед, даже когда ее лицо становится жестким, а между бровями появляется складка. Ее дыхание касается моих губ, когда она произносит. "Ты не должен был".
Мое сердце разрывается. Каждый проблеск тепла улетучивается, и я остаюсь только с холодной, крепкой мышцей.
Моя рука нежно поднимает ее подбородок, пробирается под волосы и обхватывает затылок. Я притягиваю ее еще ближе, так близко, что наши носы соприкасаются. "Ты думаешь, я должен был поцеловать ее?" Мои слова звучат как гравий.
Она кивает — бесконечно малое движение, — и в груди у меня еще сильнее сжимается судорога. Ее глаза опускаются к моим губам. "Да".
Моя рука крепко сжимает мышцы ее шеи, и я тяну ее вниз. "Должен ли я был толкнуть ее на колени?" Она смотрит на меня тяжелыми, но желанными глазами. Я отступаю назад, и она едва заметно приподнимает губы в крошечной улыбке, говорящей о том, что она будет играть в эту игру. Она опускается на колени. Она думает, что готова, но мы играем в две совершенно разные игры.