Всякий раз Дорник отвечал, что ничего не знает, что никаких секретных инструкций он не получал – что он только ученый, математик, и политикой не интересуется…
Наконец, ласковый инквизитор осведомился:
– И когда же будет уничтожен Трантор?
– Об этом я ничего не знаю, – с запинкой проговорил Гааль.
– А кто знает?
– За других я отвечать не могу, – его вдруг бросило в жар.
– Вам кто-либо говорил об уничтожении Трантора? Называл конкретные сроки?
Молодой человек заколебался, а инквизитор тем временем продолжал:
– За вами следили, доктор. Наши люди находились в космопорте, когда вы прилетели, и на обзорной башне, где вы ждали встречи. И, разумеется, мы слышали вашу беседу с доктором Селдоном.
– Тогда вы и сами знаете, что он думает по этому поводу, – заметил Гааль.
– Но нам бы хотелось услышать и ваше мнение.
– Доктор Селдон считает, что Трантор будет разрушен в течение ближайших пяти веков.
– И у него есть… математические доказательства?
– Да, безусловно, – вызывающе ответил Дорник.
– И вы считаете, что его… расчеты – верны?
– Раз доктор Селдон ручается за них, то вероятность ошибки практически исключена.
– Позже мы еще вернемся к этому вопросу.
– Подождите! Я требую присутствия адвоката! – спохватился вдруг Гааль. – Как гражданин Империи, я имею на это право!
– Ваши права будут соблюдены.
Это оказалось правдой.
Вскоре вошел высокий человек с лицом, состоявшим, казалось, из одних вертикальных линий, и таким хмурым, что улыбка, скорее всего, просто не смогла бы на нем уместиться.
Гааль устало поднял голову навстречу вошедшему. Он пробыл на Транторе не более тридцати часов, а за это время уже произошло столько событий!
– Меня зовут Лорс Эваким. Я буду защищать вас по поручению доктора Селдона, – заявил высокий человек.
– Да? Тогда слушайте: я требую немедленной апелляции к Императору! Меня арестовали незаконно. Я ни в чем не виноват. Ни в чем! – он резко развел руками. – Я хочу срочно добиться слушания дела у Императора.
Пока он говорил, Эваким методично раскладывал на полу содержимое принесенной с собой тонкой папки. Если б Дорник находился в более спокойном настроении, он бы обратил внимание на юридические бланки из целломета – тонкие пленки, предназначенные для зарядки в персональную капсулу. Потом на свет появился миниатюрный магнитофон.
– Уверен, что Комиссия держит нас под контролем прослушивающих лучей. Это незаконно, но их это не остановит.
Гааль тут же замолчал и скрипнул зубами.
– Но магнитофон, который я принес, – невозмутимо продолжал Эваким, усаживаясь в кресло, – внешне самый обыкновенный – снабжен одним дополнительным устройством, которое полностью нейтрализует эти лучи. Но об этом они догадаются не сразу.
– Значит, мы можем спокойно разговаривать?
– Разумеется.
– Я настаиваю на слушании у Императора.
Эваким холодно улыбнулся. Как выяснилось, на его вытянутом лице все же нашлось место для улыбки – при этом щеки его собрались гармошкой.
– Вы ведь из провинции? – осведомился он.
– Да, но я такой же гражданин Империи, как вы или члены той же самой Комиссии общественной безопасности.
– Естественно. Просто вы, как провинциал, не осведомлены о жизни Трантора. У Императора не бывает слушаний.
– К кому же тогда можно подать апелляцию на действия Комиссии? Такая процедура предусмотрена?
– Нет. Формально вы можете апеллировать к Императору, но слушания все равно не будет. Поймите, теперешний Император – это отнюдь не правитель времени династии Энтанов. Фактически власть на Транторе находится в руках аристократических кланов, а Комиссия общественной безопасности как раз из них и состоит. Это развитие событий было достаточно точно предсказано психоисторией.
– Действительно? – удивился Дорник. – Но если доктор Селдон может предсказать развитие событий на Транторе на пять столетий вперед…
– Может и на пятнадцать.
– Не сомневаюсь. Но почему же тогда он не смог предугадать события сегодняшнего утра и не предупредил меня вчера? – Гааль Дорник сел и оперся щекой о вспотевшую ладонь. – Конечно, я знаю, что психоистория – наука статистическая, и с ее помощью трудно предсказать будущее отдельного человека – но, тем не менее, все эти события меня весьма расстроили.
– Вы ошибаетесь. Доктор Селдон предполагал, что именно сегодня утром вас могут арестовать.
– Что?!
– Мне очень жаль, но это так. Отношение Комиссии к его работе становилось все более подозрительным. Они чинили все большие препятствия к привлечению к проекту новых сотрудников. И графики показали, что для достижения конечной цели события следует довести до кульминации именно теперь. Доктор Селдон специально посетил вас вчера, чтобы ускорить развитие событий – так как Комиссия действовала слишком нерешительно.
Гааль чуть не задохнулся от возмущения:
– Я протестую!..
– Поймите, это было необходимо. Вас выбрали отнюдь не по каким-то личным соображениям. Вам следует знать, что проект доктора Селдона разрабатывался на основе новейших достижений математики в течение восемнадцати лет, и он учитывает практически все возможные факторы с большой степенью вероятности. Сегодняшние события – только один из этих факторов. Меня прислали, чтобы успокоить вас и заверить, что опасаться нечего. Для вас все закончится благополучно; о самом проекте с большой вероятностью можно сказать то же самое. Что касается вас лично, то расчеты дают благоприятный исход с большой степенью достоверности.
– Какова численная вероятность этого? – осведомился Гааль.