— Да?
— Сделайте что-нибудь с этой вашей газетой.
— Вы имеете в виду «Городскую газету»? Она не моя. У этой газеты есть частный владелец. А, собственно говоря, в чем дело?
— Они уже давно смакуют то, как будут праздновать пятидесятилетний юбилей Основания. Собираются отменить рабочий день и устроить всяческие торжества.
— А что в этом плохого? Радиевые Часы откроют Временной Сейф через три месяца. Мне кажется, это стоит отпраздновать, вы не находите?
— Это действительно событие, Хардин, но глупые празднования совсем не уместны. Временной Сейф и его открытие касаются только нас и нашего Комитета. Если произойдет что-то важное, мы сообщим об этом народу. Здесь не может быть других мнений, и, пожалуйста, доведите это до сведения редакции.
— Мне очень жаль, Пиренн, но Хартия гарантирует нам одну маленькую вещицу, имя которой — свобода печати.
— Может быть. Но Комитет ничего вам не гарантирует. Являясь представителем императора на Терминусе, Хардин, я имею силу власти в этом отношении.
Хардин угрюмо заметил:
— В связи с вашим статусом представителя императора мне необходимо сообщить вам еще одну новость.
— Об Анакреоне? — Пиренн поджал губы. Он был очень раздосадован.
— Да, С Анакреона к нам следует посланник. Он будет здесь через две недели.
— Посланник? С Анакреона? Здесь? — Пиренн задумался. — С какой целью?
Хардин встал, пододвинув кресло обратно к столу.
— Сами догадайтесь, — бросил он и довольно бесцеремонно вышел из комнаты.
Ансельм от Родрик (от — само по себе уже означало принадлежность к дворянскому роду), суб-префект Плуэмы и неприкосновенный посол его величества короля Анакреона (плюс дюжина других титулов), был встречен на космодроме Сальвором Хардином со всеми необходимыми почестями.
С натянутой улыбкой и легким поклоном посол вынул бластер из кобуры и рукояткой вперед протянул его Хардину. Хардин проделал ту же операцию со своим бластером, специально одолженным для такого случая. Дружба и добрососедские отношения были таким образом подтверждены, а если Хардин и заметил, что сбоку под пиджаком посла что-то топорщится, то ничем этого не выдал. Затем они сели в легковой автомобиль, сопровождаемый со всех сторон эскортом самых разнообразных экипажей, и торжественно направились к площади Энциклопедии. На протяжении всего пути раздавались приветствия, посылаемые восторженной толпой. Суб-префект Ансельм отвечал на бурное проявление дружеских чувств лишь флегматичностью солдата и дворянина.
— Скажите, этот единственный город и являет собой весь ваш мир? — спросил он у Хардина.
Хардин повысил голос так, чтобы его можно было расслышать сквозь шум толпы:
— Наш мир еще очень молод, ваша светлость. За всю короткую историю нас посетило лишь несколько таких высокоблагородных людей. Отсюда и энтузиазм толпы.
Было очевидно, что его «высокоблагородие» не понимал иронии в тех случаях, когда последняя была адресована собственно ему.
Очень задумчиво Ансельм от Родрик произнес:
— Основана пятьдесят лет назад. Да у вас, должно быть, множество неиспользованных земель, мэр. Скажите, вам никогда не приходила мысль разделить их на участки?
— В этом пока нет необходимости. Наш народ централизован. Так нужно для Энциклопедии. Когда-нибудь, возможно, когда наше население увеличится…
— Странный мир. У вас нет крестьян?
Хардину не составило труда понять, что его светлость просто пытается ловить рыбку в мутной воде, причем весьма неуклюже.
Он спокойно ответил:
— Нет ни крестьян, ни знати.
Брови Родрика полезли вверх.
А ваш предводитель — человек, которого я должен встретить?
— Вы имеете в виду доктора Пиренна? Он председатель Комитета и, кроме того, личный представитель императора на Терминусе.
— Доктор? Никакого большого титула? Просто ученый? И он обладает большей властью, чем вы?
— Ну, конечно, — добродушно ответил Хардин. — Все мы в большей или меньшей степени ученые. В конце концов, наш мир не более чем научное поселение, находящееся под личным контролем императора.
Последняя фраза была слегка выделена, что не особенно понравилось суб-префекту. О чем-то задумавшись, он промолчал оставшуюся часть пути.
Хардин неимоверно скучал весь следующий вечер, но утешался тем, что Пиренн и от Родрик, которые встретились с выражением самой нежной и горячей дружбы, надоели друг другу еще больше.