— К кому же тогда апеллировать после Комитета? Или существует другая процедура?
— Ни о какой апелляции и речи быть не может. Официально вы имеете полное право апеллировать к императору. Но дело никогда до него не дойдет. Император в наше время — совсем не то, что император из династии Энтуизов. Боюсь, Трантор сейчас находится в руках аристократических семейств, члены которых и составляют Комитет общественной безопасности. В свое время такое положение вещей было четко предсказано психоисторией.
— В самом деле? — удивился Гаал. — В таком случае, если доктор Сэлдон может предсказать события на пятьсот лет вперед, то…
— Он может предсказать их и на 15 тысяч лет вперед.
— Пусть на 15, не буду спорить. Что же он тогда не предсказал моего ареста и не предупредил меня о нем? Хотя нет, простите… — Гаал сел и подпер голову руками. — Я вполне понимаю, что психоистория — статистическая наука и не может точно предсказать будущее для отдельного индивидуума. Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас не в своей тарелке.
— Но вы ошибаетесь, доктор Сэлдон предвидел, что вы будете арестованы сегодня утром.
— Что?!!
— Очень жаль, но это так. Комитет стал проявлять все большую враждебность к его действиям. На новых членов группы оказывают все большее давление. Графики показывают, что для наших целей выгодно разрешить возникшую проблему именно сейчас. Сам по себе Комитет действовал еще не совсем уверенно, поэтому доктору Сэлдону пришлось посетить вас вчера, чтобы заставить их действовать решительнее. Другой возможности не было.
У Гаала перехватило дыхание.
— Так значит…
— Прошу вас. Это было необходимо. Доктор Сэлдон подтолкнул Комитет на ваш арест вовсе не из-за какой-то неприязни к вам. Вы должны понять, что все планы доктора Сэлдона, обоснованные математическим аппаратом, над которым он работал более 18 лет, включают всевозможные факторы с огромной долей вероятности. Ваш арест — один из них. Меня послали сюда только с одной целью: сказать, что вам нечего бояться. Почти наверняка все кончится хорошо для нашего проекта и для вас.
— Как велика вероятность? — требовательно спросил Гаал.
— Для проекта более 99,9 процента.
— А для меня?
— Мне сказали, что вероятность равна 77,2 процента.
— Значит, есть один шанс из пяти, что меня посадят в тюрьму или приговорят к смертной казни?
— Вероятность последнего составляет менее одного процента.
— В самом деле? Расчеты одного человека абсолютно ничего не стоят. Попросите доктора прийти ко мне.
— К сожалению, я не могу этого сказать, так как он тоже арестован.
Дверь распахнулась настежь, прежде чем Гаал успел что-либо сказать. Небрежно вошел охранник, подошел к столу, взял в руки магнитофон и положил его себе в карман.
— Я не могу обойтись без магнитофона, — спокойно сказал Аваким.
— Вне всякого сомнения, вы получите магнитофон, господин защитник, только не тот, который излучает статическое поле.
— В таком случае, наш разговор закончен.
Судебный процесс (вообще-то, он мало походил на сложные и запутанные процессы, о которых читал Гаал) продолжался недолго. Сейчас шел третий день. Тем не менее Дорник уже не мог вспомнить, как и с чего все началось.
Его почти ни о чем не спрашивали. Всю тяжелую артиллерию направили на самого доктора Сэлдона. Хари Сэлдон был невозмутим. Гаалу он представлялся единственным невозмутимым человеком во всем мире.
Слушателей оказалось немного. Все они происходили из знатных семей Империи. На процесс не допустили даже представителей прессы, и было сомнительно, знают ли о процессе во внешнем мире. Ярко выраженная враждебность к подсудимым пропитывала всю атмосферу заседания.
Пятеро членов Комитета общественной безопасности сидели за высоким столом. Они были одеты в алые с золотом мундиры и блестящие пластиковые шапочки, демонстрирующие принадлежность к юриспруденции. В центре стола сидел начальник Комитета Линг Чен. Гаал никогда еще не видел так близко никого из великих князей. В течение всего процесса Чен едва сказал несколько слов. Он ясно дал понять, что все эти пустые разговоры ниже его достоинства.
Прокурор Комитета продолжал допрос Сэлдона.
— Итак, доктор Сэлдон, сколько людей вовлечено сейчас в проект, главой которого вы являетесь?
— Пятьдесят математиков.
— Включая доктора Гаала Дорника?
— Доктор Дорник — пятьдесят первый.
— О, значит их все же 51? Подумайте хорошенько, доктор Сэлдон. А может их 52 или 53? Или еще больше?