Когда всё это происходило в Киеве, Андрей и Мася, обвенчавшиеся в Борисполе, продолжали путь свой благополучно. Мася была переодета мальчиком, оба они были в простом крестьянском платье. Сказывались о себе различно, где как требовали обстоятельства. Хотя и неприметно было, чтобы где их подозревали по преследованиям из Киева, но из предосторожности Андрей путал свой путь: проходил несколько прямо, потом брал в сторону, обходил кругом и опять возвращался на прежнюю дорогу и к великому обрадованию своему узнавал, что от воеводы киевского не слышно никаких преследований. Он сказывался везде родом из Украины, сиротою, пустившимся с братом на заработок, пока сыщется добрый и надежный человек, что примет их навсегда.
Где он уверен был в совершенной безопасности, там останавливался на несколько дней, чтоб его милая Мася отдохнула после долгого пути. Его план был пробраться, как ни есть, в пограничный русский город и там объявить о себе. Он никак не забыл взять с собою золотой цепи и описания о приезде его в Киев, сделанном паном Ясенковский и духовником, напутствовавшим Агафона. Крест же был всегда на нём. Поэтому он надеялся, что русские признают его за земляка, доставят случай быть в Москве, предстать пред царя; ему помогут отыскать род свой, имя, имение; а если бог благословит, что отец и брат его живы и он отыщет их, тогда... с Масею, с родными... кто будет счастливее его!..
Пробираясь таким образом, уже пришли они в селение Гадячского полка. Зима приближалась, надобно было приискать безопасное убежище. Удалось Андрею найти хутор в отдалении от сотенных местечек и большой дороги. Семьи три казаков, не обязанных уже службою и никакими повинностями по полку, проживали здесь себе покойно. К ним пристал Андрей с братом, работал за себя и за него. Нужда приучила его ко всему. Он был силён, бодр, свеж, а как Мася отнюдь не тяготилась такою жизнию и не тужила ни о чём, то он, весельчак, балагур, пел своим хозяевам разные песни, был ими любим и всеми называем был: «парень друзяка».
В один осенний вечер Андрей, возвратясь с работы, отогревался, сидя на печке, Мася своими руками растирала его окоченевшие пальцы, говорила, мечтала о будущем... как вот слышат за дверью, в сенях, голоса незнакомых им людей...
— Пустите нас, сделайте милость, хоть только подивиться на них! — кричал один из незнакомых, и слышно было, что силился отворить дверь, удерживаемую хозяином. — Я их знаю; когда не они, то и бог с вами! Мы себе и пойдём далее.
Мася помертвела... Андрей схватил топор и бросился к двери... но уже вошли четыре человека, вооруженные по-казацки...
Андрей располагал защищать Масю до последней крайности, взмахнул топором... Но сильная рука удержала его...
— Бог с вами... Бог с вами; что это вы, пане, делаете?.. Вы меня не узнали? Дайте светло поближе. Я же ваш верный Муха...
— Муха! Это ты? — проговорил Андрей, изумясь такой встрече, но всё не выпуская из рук топора. — Зачем ты здесь? и это кто? — спрашивал Андрей, с недоверчивостью поглядывая на скромно стоящих товарищей Мухи.
— Я искал вас по всей Малороссии, — сказал Муха и, уловив руку Андрееву, поцеловал несколько раз. — Благодарю бога, нашёл вас сверх ожидания и что вы здоровы. А это мои верные товарищи, поклявшиеся мне вместе со мною отыскать вас и никогда не отставать от вас. Куда иголочка, туда и ниточка. А где ж панна... а може, вже и пани? Покажите нам её, паду до ножки и поцелую полу платья ее. Покажите, возвеселите нас за нашу турбацию,
Андрей хорошо знал честность Мухи и почти готов был ввериться ему, но товарищи его, и в таком числе, приводили его в смущение.
— Муха, Муха! — сказал он. — Смотри, не предатель ли ты?
— Ох, боже мой! — вскричал Муха, колотя себя жилистым кулаком в грудь. — И это о Мухе так думают? И о товарищах, которых он сам выбрал и прошёл с ними сквозь огонь и воду; готов был на всё, чтобы только отыскать своих коханых паныча с панянкою, милых, ненаглядных Квиток. Хлопцы! — сказал он товарищам. — Нам не верят. На присягу!
Мигом один из пришедших бросился из хаты и принёс в шапке земли. Другой, сотворив крестное знамение, встал на лавку, снял со стены образ Спасителя и с благоговением положил его на стол. По знаку Мухи все положили по три земных поклона и стали на колена. Тут Муха начал произносить страшную клятву; прочие повторяли за ним, призывая все казни божие на себя и весь род свой, если они не будут шановать пана Квитку как есть прирождённого своего господина и повелителя. Если случится ему и панне его какая беда, полягти им всем, живота, последней капли крови не пощадить, защищать их и не допустить ворогам их сделать им какое насилие... и проч., и проч.