— Приветствовать? — угрюмо спросил Комасон. — Может быть. Но, говорят, эти люди — волшебники и имеют большую власть.
— Тьфу! — прошептал Инчии. — Туман расстояний преувеличивает истину. Основание — самый обычный мир. Его граждане — самые обычные люди. Если их убить — они умрут.
Инчии вел корабль строго по курсу. Далеко внизу, извиваясь, сверкала река. Он прошептал:
— И разве они сами не говорили о каком-то человеке, который взбудоражил всю периферию?
Комасон внезапно стал подозрителен.
— Что ты знаешь об этом?
На лице шофера не было улыбки.
— Ничего, сэр. Это был глупый вопрос.
Сквайр недолго колебался, с жесткой прямотой он сказал:
— Ты никогда не задаешь глупых вопросов, а твои методы получения информации еще засунут твою голову в петлю. Но я скажу тебе, как зовут того человека — его зовут Мул! И подданный Мула был всего несколько недель назад по делу. Я ожидаю сейчас еще одного, чтобы завершить начатое.
— А эти самые, которые прилетели сейчас, может быть, это те, кого вы ждете?
— Они не рассказали того, что могли рассказать.
— Но было доложено, что Основание захвачено.
— Я тебе этого не говорил
— Было доложено, — спокойно продолжал Инчии, — а если это так, тогда они могут быть беглецами, которые ищут убежища, и их можно задержать до тех пор, пока не прибудут люди Мула, в знак нашей дружбы с ним.
— Да? — Комасон был неуверен.
— И, сэр, так как хорошо известно, что друг победителя — его последняя жертва, то хорошо было бы иметь этих людей просто для самозащиты. Потому что существует такая вещь, как психическая проба, а в нашем распоряжении четыре мозга Основания. Об Основании многое следует знать, и еще больше — о Муле. Тогда дружба Мула не особенно много будет для нас значить.
Комасон в тиши верхних слоев воздуха вернулся к своей первоначальной мысли.
— Но если Основание не пало. Если все эти докладные — ложь? Говорили, что предсказывалась победа Основания?
— Наш век — уже давно не век предсказаний и суеверий.
— И все же, если оно не пало? Думай, Инчии: Если оно не пало? Мул надавал нам много обещаний, это верно…
Он зашел слишком далеко и тут же опомнился.
— То есть, он хвастался. Но хвастовство — ветер, а слова — это слова.
Инчии бесшумно рассмеялся.
— Дела трудно делаются только в самом начале. Действительно, нам, кроме далекого Основания, нечего бояться.
— Еще остается принц, — прошептал Комасон как бы про себя.
— Он тоже заключил сделку с Мулом, сэр.
Комасон чуть не поперхнулся от такой проницательности.
— Не совсем так. Не так, как я… Но с ним становится все труднее и труднее. В него вселился какой-то демон. Я не могу схватить этих людей: еще слишком рано для окончательного разрыва с ним. А он забирает их у меня для каких-то своих целей… Да, ему нельзя отказать в определенной проницательности…
Комасон нахмурился, его тяжелые щеки отвисли, внутри все клокотало от негодования.
— Я вчера мельком видел этих незнакомцев, — не совсем к месту сказал седой шофер. — Меня поразила женщина, особенно ее бледность, причем лицо кажется еще белее на фоне темных волос, ее свободная мужская походка…
В этом странном шепоте звучала почти нежность, и Комасон с удивлением посмотрел на своего шофера:
— Продолжай.
— Я думаю, проницательный принц всегда пойдет на желательный для него компромисс. Вы можете оставить себе остальных, если отдадите ему эту девушку…
Комасон внезапно прозрел.
— Какая мысль! Какая мысль! Инчии, поворачивай обратно. И, Инчии, если все кончится хорошо, мы в дальнейшем можем обсудить вопрос о твоем освобождении.
Комасон был суеверен и ужаснулся, когда, приехав домой, нашел у себя на столе личную капсулу, — все это было слишком символично. Капсула прибыла на длинной волне, известной немногим. Комасон улыбнулся, он был доволен. Человек Мула прибывал, значит, Основание действительно пало.
Туманное воображение Бейты рисовало ей императорский дворец совсем не таким, каким он оказался в действительности. И где-то в глубине души Бейта чувствовала разочарование. Комната была маленькой, очень простой. Дворец тоже нельзя было сравнить с резиденцией мэра на Основании, а Дагоберт IX…
У Бейты были свои представления о том, каким должен быть император. Он не должен выглядеть добродушным дедушкой, наливать им чай собственноручно и беспокоиться об их удобстве. Но именно так и было.