Тревиз поскреб свою щеку, пока глаза его разглядывали ее тело.
– Министр, я мог бы помериться силами с любым мужчиной моего веса, но решил отказаться от схватки с вами. Я знаю, когда противник превосходит меня.
– Хорошо, – сказала министр.
– Куда мы направляемся, Министр? – спросил Тревиз.
– Вниз! Довольно далеко вниз. Однако не расстраивайтесь. Полагаю, в гипердраме вас предварительно посадили бы в темницу, но на Компореллоне нет темниц – только обычные тюрьмы. Мы направляемся в мои личные апартаменты; не такие романтичные, как темница в худшие дни Империи, но гораздо более удобные.
Тревиз прикинул, что они были по крайней мере в 50 метрах от поверхности планеты, когда дверь лифта скользнула в сторону, и они вышли.
Тревиз оглядел комнату с искренним удивлением.
– Вам не нравится моя квартира, Советник? – чопорно спросила министр.
– Дело не в этом, Министр. Я просто удивлен. Это так неожиданно. Впечатление, сложившееся у меня о вашем мире на основе того, что я видел и слышал после того, как прибыл сюда – это умеренность и воздержание.
– Так оно и есть, Советник. Наши ресурсы ограничены, и наша жизнь должна быть такой же суровой, как наш климат.
– Но это, Министр… – и Тревиз поднял руки, как будто обнимая комнату, где впервые в этом мире увидел цвета, где диваны были мягкими, свет, шедший от стен, нерезким а пол был покрыт силовым ковром, так что шаги по нему были упругими и тихими. – Это явная роскошь.
– Мы воздерживаемся, Советник, избегая роскоши. Показной роскоши. Чрезмерной роскоши. Однако эта роскошь – личная. Я много работаю и несу большую ответственность, поэтому мне нужно место, где я могу забыть на время о сложностях своей работы.
– И все компореллонцы живут подобно вам, когда их никто не видит, Министр? – спросил Тревиз.
– Это зависит от их работы и степени ответственности. Немногие могут позволить себе это, добиться этого, или хотя бы, благодаря нашим этическим нормам, желать этого.
– Но вы, Министр, можете себе позволить, добиться и желать этого?
– Ранг имеет и достоинства, и недостатки, – сказала министр. – А теперь садитесь, Советник, и расскажите мне о вашем безумии. – Она села на диван, который прогнулся под ее изрядным весом, и указала на мягкое кресло, в котором Тревиз был бы лицом к ней и не очень далеко.
Тревиз сел.
– Безумии, Министр?
Лизалор заметно расслабилась, положив правый локоть на подушку.
– В частной беседе не обязательно слишком строго соблюдать формальные правила. Вы можете звать меня Лизалор, а я буду называть вас Тревиз… Скажите мне, что у вас на уме, Тревиз, и давайте обсудим это.
Тревиз скрестил ноги и откинулся на спинку кресла.
– Видите ли, Лизалор, вы предложили мне на выбор или отдать корабль добровольно, или быть подвергнутым формальному суду. В обоих случаях вы в конечном итоге получаете корабль… Тем не менее, вы пытаетесь убедить меня принять первое предложение. Вы предлагаете мне взамен другой корабль, так чтобы я с друзьями мог отправиться куда угодно по своему усмотрению. Мы даже можем, если захотим, остаться на Компореллоне и получить гражданство. В более мелких вещах вы даете мне пятнадцать минут на совещание с друзьями. Вы даже привели меня в свою личную квартиру, тогда как мои друзья получили комфортабельный номер. Короче говоря, вы подкупаете меня, Лизалор, чтобы получить корабль по возможности без суда.
– Тревиз, а вы не хотите признать за мной право на человеческие чувства?
– Нет.
– Или решить, что добровольная передача корабля будет быстрее и удобнее, чем суд?
– Нет! Я могу предложить другое решение.
– Какое?
– У суда есть одна нежелательная черта – это дело публичное. Вы несколько раз ссылались на суровую систему законов этого мира, и я подозреваю, что устроить суд без полных записей будет непросто. Если же суд состоится, Основание узнает об этом, и вам придется вернуть корабль, как только суд кончится.
– Конечно, – бесстрастно сказала Лизалор. – Этот корабль принадлежит Основанию.
– Но, – продолжал Тревиз, – частное соглашение со мной не будет фигурировать в официальных записях. Вы получите корабль и, поскольку Основание об этом не узнает – они даже не знают, что мы на этой планете – Компореллон сможет оставить корабль себе. Я уверен, что именно это вы и собираетесь сделать.
– Но зачем нам делать это? – Она по-прежнему была бесстрастна. – Разве мы не есть Федерации Основания?
– Не совсем. На любой галактической карте, где миры, входящие в Федерацию, показаны красным, Компореллон и подчиненные ему миры выглядят как бледно-розовое пятно.
– И все-таки мы должны сотрудничать с Основанием.
– Должны? А разе не Компореллон мечтает о полной независимости и даже лидерстве? Вы старый мир. Почти все миры стараются выглядеть старше, чем есть на самом деле, но Компореллон действительно СТАРЫЙ мир.
Холодная улыбка скользнула по лицу министра Лизалор.
– Старейший, если верить некоторым нашим энтузиастам.
– Разве не было времени, когда Компореллон действительно был ведущим миром в сравнительно небольшой группе планет?
– Вы думаете, что мы мечтаем о такой недостижимой цели? Я назвала это безумием еще до того, как узнала ваши мысли, и теперь вижу, что это действительно так.
– Мечты могут быть необычными, но это не мешает мечтать. Терминус, расположенный на самом краю Галактики и имеющий пятисотлетнюю историю, что меньше истории любого другого мира, фактически управляет Галактикой. А разве Компореллон не может? А? – Тревиз улыбнулся.
Лизалор оставалась мрачной.
– Насколько мы понимаем, Терминус достиг такого положения выполнением Плана Сэлдона.
– Это психологическая опора этого старшинства и будет существовать до тех пор, пока люди верят в него. Может оказаться, что правительство Компореллон в это не верит. Кроме того, Терминус также использует технологическую опору. Власть Терминуса над Галактикой несомненно основана на его развитой технологии, примером которой является гравитационный корабль, так интересующий вас. Ни один мир, кроме Терминуса, не имеет гравитационных кораблей. Если Компореллон получит один из них, он сможет изучить его работу, а это позволит ему сделать гигантский технологический шаг вперед. Вряд ли этого будет достаточно для преодоления лидерства Терминуса, но ваше правительство может думать именно так.
– Едва ли вы говорите это серьезно, – сказала Лизалор. – Любое правительство, задержавшее этот корабль вопреки желанию Основания получить его, испытает на себе гнев Основания, а история показывает, что Основание бывает страшно в гневе.
– Гнев Основания, – сказал Тревиз, – проявляется лишь тогда, когда оно узнает что-либо, достойное гнева.
– В таком случае, Тревиз – если вы утверждаете, что ваш анализ ситуации не просто безумие – разве не выгоднее вам передать нам корабль и совершить выгодную сделку? Мы можем хорошо заплатить за возможность получить его тихо.
– Вы уверены, что я не сообщу об этом Основанию?
– Конечно. Едва ли вы захотите доложить о своем участии в этом деле.
– Я могу сообщить, что действовал по принуждению.
– Верно. Если здравый смысл не подскажет вам, что мэр никогда не поверит в это… Ну что, перейдем к делу?
Тревиз покачал головой.
– Нет, мадам Лизалор. Корабль мой и должен остаться моим. Как я уже говорил, он взорвется с невероятной силой, если вы попытаетесь проникнуть в него. Уверяю вас, что это правда. Не думайте, что я блефую.
– Вы можете открыть его и перепрограммировать компьютер.
– Несомненно. – Но я не сделаю этого.
Лизалор тяжело вздохнула.
– Вы знаете, что мы можем заставить вас изменить ваше мнение… если не тем, что можем сделать с вами, то тем, что можем сделать с вашим другом, доктором Пилоратом, или с этой молодой женщиной.
– Пытки, Министр? И это ваши законы?