Но все красивости рано или поздно заканчиваются, а затем начинается то, что, как оказалось, составляет суть главы фракции. Особенно, если эта самая фракция не имеет пока ничего, кроме руин вокруг и припрятанного в отдалении бесценного сокровища.
Первым ко мне подскочил Рагедон.
— Глава. За прошедшее время я осмелился зачислить в ряды стражи семьи тридцать одного идущего. Отобрал тех, кто хорошо проявил себя в учебных поединках. Теперь у нас есть десятники, старшие стражники и младшие стражи. Глава, — склонил голову Рагедон, — жду вашего решения.
Я изумился:
— Какого?
— Верно ли я поступил?
Вокруг находилось слишком много лишних ушей и глаз, поэтому дальше я перешёл на мыслеречь, тщательно её отмеряя.
— Рагедон, что за представление? Тебя что, успел сбить с пути Рутгош?
— Глава, — набычился Рагедон. — Я лишь ожидаю вашего…
Я перебил его:
— Мне откуда знать, верно ты поступил или нет? Ты старейшина стражи, ты должен решать подобные вопросы. Сам.
— Глава…
И снова ему не дали договорить, правда, на этот раз не я, а Бахар, мой советник, который как-то незаметно оказался рядом, остановился левей Рагедона и спросил:
— По твоему виду кажется, что глава тебя осадил? Угадал?
Я потребовал у него ответа:
— Что происходит, Бахар?
— О, — равнодушно отмахнулся тот, всем видом показывая, как он устал. — Ничего, что заслуживало бы малейшего внимания, глава. Просто кто-то слишком переживал о том, что вы задерживаетесь.
Рагедон выпрямился и процедил сквозь зубы:
— Покажи, кто не переживал. Может, ты?
— И я переживал, — не стал спорить Бахар, — Но мне хватило увидеть главу в здравии.
— Покалеченного.
— Глава сам немного лекарь. Сомневаюсь, что он не справится с этой небольшой проблемой.
— А если не справится? А если она большая?
Я глянул на одного, на другого и напомнил им обоим:
— Ничего, что я стою здесь?
Они и впрямь смутились, одновременно согнулись в поклоне:
— Глава, простите.
Но стоило им выпрямиться, как Рагедон упрямо спросил:
— Глава, насколько серьёзна ваша рана? Негодный младший Фель болтал о чём угодно, но даже словом не обмолвился, что вы ранены.
Я улыбнулся:
— Что же, теперь я знаю, что Фель знает, о чём можно болтать, а о чём нет.
Эти двое в этот раз даже не подумали смущаться, а советник Бахар и вовсе, словно не спорил только что с Рагедоном, ставя именно это ему в вину, вдруг сказал:
— Тем не менее, глава, вы должны понимать, что вопрос о вашей неожиданной ране сейчас занимает всех, кто прибыл. Лучше не давать слухам расти на пустом месте, лучше своими устами сообщить правду.
— Что, — жёлчно усмехнулся я. — Вот сейчас? На всю площадь?
Бахар устало вздохнул:
— Глава, я верну вам вопрос. Скажите мне, каким же образом лучше всего сообщить о своей слабости и проблемах?
— Слабости? — изумился я.
Но Бахар был безжалостен:
— Да, слабости. Привыкайте, глава. Вы теперь глава полноценной, пусть и беззвёздной фракции. Вы — лицо нашей фракции Сломанного Клинка. Ваша слабость — наша слабость. Повторю вопрос, как лучше всего сообщить о своей слабости семье?
Я зло зыркнул на него, потёр бровь. Отправил Седого прочь, думал, немного отдохну от наставников, наивный собиратель камней из Нулевого. Собравшись, ответил:
— Точно не сейчас. Сообщать подробности о ране на всю площадь не нужно.
Но Бахару этого оказалось мало и он тут же спросил:
— Почему нет?
— Потому что здесь есть лишние уши. Наёмники из Мечей и отрядов.
— И они… — не давал мне покоя Бахар.
— Говорить о ране при них — лишь усиливать свою слабость.
Бахар покривился:
— Формулировка ответа так себе, глава, но мысль, тем не менее, верная. Как же будет правильно сообщить эти подробности?
— Собрать только семью и рассказать, — я помедлил, но Бахар и не думал перебивать или задавать вопросы. Тем не менее я пояснил. — Но это невозможно. Часть людей уже уйдёт охранять лагерь, а для остальных не найдётся достаточно вместимого здания. Поэтому, — здесь я не удержался от усмешки, — поэтому лучшим из доступных способов будет сообщить о моих ранах старшим из моих людей, а уже они донесут до остальных.
Бахар кивнул и с намёком сообщил:
— Мы уже здесь, глава.
Я поддел его:
— Первые из успевших?