— Интересно, это — техника или следствие очередной секвенции с ее разрушениями? — подумала я.
По полу гулял сквозняк, ногам было зябко, и я подумала, что это не самое неприятное, что мне предстоит ощутить здесь. Роберт повторил свой вопрос всё таким же спокойным и благожелательным тоном. Не обращая на него внимания, я оглянулась по сторонам. Где же Траутман? А что, если его здесь нет?
Роберт задал вопрос еще раз. Становилось скучно. Я достала из кармана мобильный телефон и сделала вид, что хочу позвонить. Роберт быстро встал, за два шага приблизился ко мне, мягко вытащил из моей руки телефон и отнес его сообщнику. Тот принял телефон и, держа его в руках, направился в мою сторону. Я увидела, какого он огромного роста, заметила черные брови и обрадовалась. Именно так Мама описывала человека по прозвищу Лайонхарт. Еще не присоединившись к буллам, он успел стать источником боли для многих виноватых и невинных. Как и большинство его коллег из спецслужб всего мира, впрочем. К этому человеку у меня тоже было дело. Лайонхарт, внимательно глядя на меня, выключил мой телефон и засунул к себе в карман. Глазки у него были маленькие, но смотрели очень проницательно. В голове даже мелькнула мысль, что он догадался про наш фокус с телефоном. Но нет, куда ему. Не отрывая взгляда от моего лица, Лайонхарт стал приближаться ко мне. Я решила, что он меня сейчас ударит, начиная комедию с добрым и злым полицейским, но он внезапно сменил направление и оказался позади. Я ощутила, как напряглась моя спина, и онемел затылок. Неужели ударит? Мама говорила, что этого не должно случиться. Я напряженно прислушивалась к тому, что происходит за моей спиной, но вдруг обнаружила, что страшный старик уже стоит за стулом Роберта и внимательно смотрит, сцепив перед собой кисти рук. Вскоре я поняла, что развитие событий застопорилось. Роберт разными словами, но неизменно доброжелательным голосом, задавал мне один и тот же вопрос, а Лайонхарт, как хищник в зоопарке, ходил вокруг нас кругами, угрожающе щелкая костяшками пальцев. Я подумала, что он напоминает не льва, а скорее оборотня гиену-альбиноса на двух лапах. Страх почти прошел, и эти люди теперь вызывали у меня лишь презрение.
Вскоре появился и последний участник нашего собрания. Траутман зашел молча, взял стул и уселся сбоку от меня. Я не поворачивала головы и могла наблюдать за ним только боковым зрением. По вполне понятным причинам мне хотелось поскорее его рассмотреть, но я сидела, глядя прямо перед собой. И тут он, наконец, заговорил. Я не разобрала, что именно он сказал, по-моему, что-то явно фривольное. От его самодовольного голоса меня замутило. Впечатление от неприятного тембра усиливалось особой манерой разговора. Каждое слово он как будто высокомерно сплевывал, демонстрируя свое презрение. Наконец, я смогла на него посмотреть. Крупный тощий парень. Слишком длинные и очень светлые волосы до плеч. Очень широко расставленные голубые глаза внимательно смотрят на меня. Наверное, считает себя неотразимым, пучеглазый, со злостью подумала я. Сразу видно, типичный мужичок с типичными интересами: телевизор, пиво, футбол. Может быть, такие кому-то нравятся, но только не мне. Неожиданно я почувствовала, что от ненависти в висках у меня начала стучать кровь, захотела отвести глаза, но не смогла. Просто молчала и думала, что моя смерть, которой завершиться миссия, совсем не самое страшное из того, что меня ожидает. Я представила, как Траутман целует моё лицо своими тонкими бледными губами, прикасается к моему телу, и наконец, входит в меня и подумала, что не готова к этому, даже ради спасения мира. Глаза сами собой опустились, и я увидела узкие светло-голубые джинсы и отвратительно тупоносые ботинки размера, как у Микки Мауса. После глубокого вздоха мне удалось немного успокоиться и продолжить свою игру. Суровым голосом я обратилась к этому типу, который вскоре станет моим последним мужчиной, и потребовала позвать сюда Траутмана. На лице у него отразилось удивление и напряженное раздумье. Похоже, что мой суженный несколько туповат, но не стоит расслабляться. Мама предупреждала, что у него довольно часто из ошибочных предпосылок, путем неверных рассуждений получаются совершенно правильные выводы. Вскоре присутствующим удалось меня убедить, что предо мною тот самый Траутман, и я потребовала оставить нас наедине. Старички охотно ретировались. Думаю, они были уверены, что с помощью своего мужского обаяния их молодой компаньон выудит из таинственной незнакомки хоть что-нибудь.
Мама предупреждала, что Траутману, скорее всего ничего не известно о Вышнем Мире и о монадах. Разработанный Мамой монолог, с учетом особенностей психической организации Траутмана и тем преходящим даром, что мне дала секвенция любви и убеждения, предоставлял мне реальный шанс вовлечь это самодовольное существо в нашу игру.