О чистоте семейной жизни
Рождество Пресвятой Богородицы — начало всех церковных праздников. У неведомой доселе миру престарелой супружеской четы рождается Дщерь. Если мы вдумаемся в значение этого, казалось бы, частного семейного события, то ясно станет, что этот день особый в жизни всего мира — как начало нашего спасения — как провозвестник Рождества Спасителя.
<…>
Ко времени рождения Пресвятой Девы в роде человеческом, когда призрел Бог на бедствующих в греховном проклятии людей, религиозно-нравственное состояние в мире было вполне погибельным. Язычники, не знающие Бога, утопали в безсмысленном идолопоклонстве и безпредельном нравственном растлении. Весь смысл жизни их был в безобразном скотоподобии и эгоизме. Иудеи — избранный народ Божий — ушли во внешнее, обрядовое лицемерие, извратив суть и смысл данного им Богом закона. Грех свирепствовал во всем мире, и только немногие редкие праведники, титаническим трудом удаляющие себя от греховной заразы, жили в безвестности своих семейных и религиозных интересов. И этим-то немногим, способным Его услышать, Бог давал утешение в понимании пророчеств о грядущем Мессии-Спасителе.
Такова была и тихая, кроткая чета супругов: Иоаким и Анна. Далекие потомки царственного рода Давидова и первосвященника Аарона они сокрыли себя в тайне семейной жизни, и только Бог зрел подвиг их противостояния господствующему вокруг злу. Для окружающих же нравственная чистота и истинное богопочитание супругов скрывались завесой семейной беды — они были безплодны. А в еврейском народе безплодие почиталось сугубым Божиим наказанием, и досужее мнение делало вывод: значит, есть за что их наказывать. Поношение и постоянные укоризны от людей преследовали праведников долгие годы. Скорбь их несколько смягчалась верой и надеждой вымолить у Бога прощение и благословение на чадородие.
Но годы шли, и глубокая старость погребла надежды и сами думы о деторождении. Иоаким и Анна смирились вполне и не изрекли укоризны на долю свою. Отринутые людьми, они молитвой не отступали от Бога, в Нем Одном находя себе утешение. Их добродетель, искушенная и вскормленная долгими скорбями, не поколебалась. Но еще одно тяжкое испытание готовил чете Промысл Божий. Печатью полной богооставленности было для Иоакима отвержение его жертвы в Иерусалимском храме. Там пред лицом Божиим, как от Самого Бога, он услышал жестокий упрек священника: «Жертва бездетного не может быть приятна Богу».
В отчаянии он прямо из храма бежал в пустыню, бежал от супруги, от людей, бежал бы и от Самого Бога, если бы только это было возможно. Помыслы о том, что небесное наказание безчадием преследовало его с молодости, и теперь уже на исходе из жизни гнев Божий неотступен от него, сразили его. Но за что? В чем он так безнадежно грешен, что нет для него милости Божией? Этого старец не знал, и он простерся пред Богом в молитве и строгом посте, изливая безысходную скорбь своей души. На сороковой день молитвеннику явился ангел Божий со словами: «Бог милостиво принял молитвы твои, и жена твоя Анна родит тебе дочь, о которой все будут радоваться, и ты наречешь ее Мариею».
Сорок дней душевных терзаний пережила и Анна — подружие[1] Иоакима. Узнав, что произошло с супругом в Иерусалиме, она сначала предалась неутешной скорби, одну себя считая виновницей их семейной беды и страданий супруга, но постепенно молитва ее возвысилась до такого дерзновения, что она стала просить у Бога чуда: «Господи, Ты, Который даровал Сарре сына в старости и отверз утробу Анны для рождения пророка Твоего Самуила, воззри на меня и услышь молитву мою! Разреши болезнь сердца моего и разверзи узы моего неплодия! Да будет рожденное мною принесено в дар Тебе, и да благословится и прославится в нем Твое милосердие».