29 – 31 ноября 1 года. Джунгли
В этот день мы смогли найти женщину из одиночек: она построила укрытие в отпугивающих насекомых кустах (серебристых леших), похожее одновременно на соломенную хижину и гнездо земных птиц — ткачиков. Себе удунка соорудила накидку из полосок тонкой коры, травы и мха, так что выглядела как плохая пародия на снежного человека. Женщина очень обрадовалась нашему визиту, накормила, расспросила о новостях и искренне поблагодарила за рецепт репеллента. В свою очередь, она тоже поделилась с нами кое-какими небесполезными сведениями, а заодно подсказала, где живут соседи — не слишком близко, в нескольких километрах от её дома. Общаться с ней оказалось приятно и напомнило те славные времена, когда мы сплавлялись по реке и не приходилось заниматься серьёзными проблемами. До её соседей мы добрались ближе к новолунию. Семейная пара возвела себе неплохое жилище в виде закрытого сарайчика с покатой крышей. Хотя по качеству и комфортности оно уступало как сооружениям волгорцев, так и гнезду встреченной днём женщины, но кое-как укрыться от гнуса позволяло. Естественно, имея худшую защиту, эти люди выглядели гораздо более покусанными. Сразу же после приветствия мы с Вадимом сообщили о цели нашего визита. К счастью прусы оказались распространены повсеместно, так что найти их не составляло труда. Усвоив рецептуру, пара сказала «спасибо» и тут же попыталась распрощаться и намекнуть, что незваным гостям пора и честь знать. — Что, прямо так и выгоните на новолуние глядя? — невольно возмутилась я. — А накормить и спать уложить в благодарность? Муж с женой переглянулись, попросили прощения, после чего предоставили нам с Вадимом шикарный ужин и удобные лежанки из перебранного от колючек мягкого мха. После отдыха их начальная неприветливость уже практически забылась, но, когда мы, позавтракав и поблагодарив, собирались уходить, мужчина передал в путь печёную змею, завёрнутую в несколько больших листьев, и сказал: — Если вдруг ещё что полезное откроете — приходите. Снова накормим и переночевать в уюте сможете. Его голос прозвучал самодовольно и снисходительно-пренебрежительно, будто это не мы помогли, а он подал нам милостыню. Я резко остановилась, пальцы сжались в кулаки, и возникло сильное желание обернуться и швырнуть рептилию мужчине в лицо. Но тут же мне на плечо легла твёрдая уверенная рука сатаниста и слегка подтолкнула вперёд. — До следующей встречи, удуны, — тон Вадима, полный достоинства, но даже без намёка на насмешку или гнев, помог преодолеть и, главное, скрыть собственное раздражение. Но только до тех пор, пока мы не отошли на расстояние, достаточное для того, чтобы неблагодарные супруги не услышали разговор. — С какой стати они так себя ведут? — возмутилась я. — Мы для них стараемся, а вместо благодарности — насмешка и презрение! — Тебе так важна именно благодарность? — поправив москитную сетку, поинтересовался сатанист. — Нет, — я на мгновение задумалась. — Хотя да, важна! Когда она есть, легче убедить себя, что усилия не потрачены впустую. — Не стоит ждать благодарности. Если она есть — это действительно приятно, но рассчитывать на неё не следует, — заметил спутник, выглядывая более удобный путь вниз с очередного крутого склона. — Эти двое почувствовали, что за нами есть сила, что у племён есть реальный шанс взять власть в свои руки. А власть держащих мало кто любит. Их могут бояться, могут уважать или ненавидеть, могут лебезить, чтобы получить какие-то дополнительные блага... Любое племя или группа людей, пытающаяся обрести влияние, становится если не врагом, то потенциальным противником, ведь она может ограничить свободу действий остальных. И кое-кто это уже чувствует — отсюда и негативная реакция. Сознательно или подсознательно, но некоторые пытаются оттолкнуть, доказать свою независимость и достаток. В том числе, и они, — Вадим указал рукой в ту сторону, где осталась неприятная пара, и, внимательно изучив покрытый растительностью водоём, медленно шагнул в воду. — Чем больших успехов нам удастся добиться, тем сильнее увеличится количество тех, кому это придётся не по вкусу. — Однако первая удунка вела себя вполне приветливо, но не подобострастно, — невольно возразила я. — Мне не показалось, что она стелилась и пыталась казаться более благодарной, чем была на самом деле. — Я тоже так думаю. Но она и живёт куда лучше этих, — сатанист презрительно хмыкнул. — Возможно, она отнеслась к нам ровно именно потому, что осознаёт свои возможности, и её самооценка не пострадала от нашего визита. Ей не надо было доказывать ни другим, ни себе, что она достойна и свободна — она это и так знает. Ненадолго опустив лицо в воду, я полюбовалась проплывающей подо мной крупной рыбиной. А ведь собеседник говорит так, словно уже думал на эту тему. Как будто уже сталкивался с негативным отношением. И, скорее всего, не один раз. — У вас уже были похожие ситуации? — И у нас, и у волгорцев, — выбравшись на противоположный берег, мужчина слегка наклонился и замер, позволяя воде стечь с непромокаемого костюма. — Неужели ты считаешь, что многие с радостью отвечали на неприятные вопросы при расследовании или все с готовностью отрабатывали своё пребывание у волгорцев? Да, никто не отказывался, но часть, к счастью, пока меньшая, и желания особого не проявила. Они работали, чтобы в следующий раз им не отказали в помощи. За страх, не за совесть. Такие люди есть и будут — от этого никуда не деться. Я не стала продолжать разговор, тем более, что наметился очередной трудный участок пути. Как ни неприятно признавать — Вадим прав. Если мы хотим повлиять на будущее, построить нормальное общество, нам придётся использовать отнюдь не только пряник, но и кнут. И чем дальше, тем сильнее мы будем отдаляться от остальных свободных. Многие ли любят милицию или начальников? Раздражение прошло, оставив после себя грусть и лёгкую тоску. Но к вечеру и она сменилась странным, непривычным мне ранее ощущением спокойствия и собственного достоинства. С другой стороны, если есть цель, и цель стоящая, и если мы не опустимся на пути к ней, то какое нам дело до мнения остальных? Почему меня должно трогать отношение тех, кто хочет жить одним днём и не готов ценить чужой труд? Я иду рядом с достойными людьми, теми, кто действительно заслужил уважение, и являюсь одной из них. А если я знаю, что мои поступки благородны, то подтверждение со стороны не нужно. И, хотя где-то в глубине ещё шевелилась обида, я гордо выпрямилась и дала себе зарок — не обращать внимания на дураков. Как поступает, например, тот же сатанист. А на следующий день мы сделали внеочередной привал из-за того, что дрожащим от гнева голосом Сева попросил устроить совещание со всеми группами. Дождавшись, пока начнётся совместный разговор, инженер пояснил причину столь срочной связи. Путешествуя с Верой по лесу, он нашёл семью, от которой узнал ещё о двух соседях. Сходил к одним, а потом, добравшись до вторых, узнал, что они уже в курсе тайны репеллента. Но возмутило инженера не это. — Они продали рецепт! Не передали — а продали, да ещё и взяли в виде платы начальные вещи! Слова Севы вызвали мерзкое чувство, как будто с головой окунули в гной или ткнули в разлагающийся труп, и окончательно испортили и без того не радужное настроение. Отвратительно, когда кто-то пытается нажиться за счёт чужой беды или честности. Тем более противно, когда торгуют жизнью. Кстати, с последним инженер был полностью согласен. — Я считаю, что такой поступок ничуть не лучше воровства и должен караться смертной казнью, — гневно заявил он. — Мы с Верой собираемся вернуться и наказать этих... барыг! — Стоп! — резко, уверенно и безапелляционно прервал Севу лидер сатанистов. — Вы не должны этого делать. Нет такого закона, согласно которому их можно лишить жизни. — Значит, пусть они и им подобные спокойно ходят по земле, зная, что им ничего не грозит? Пусть обманывают, лгут, торгуют, наживаются за наш счёт? Нет, ты мне не запретишь! Может, на Земле я и был тем, кого жульё называет лохом, но здесь не потерплю такого отношения! В общем, так, — неожиданно тон инженера сменился с яростного на необычно спокойный и твёрдый. — Вера возвращается домой, к торговцам я иду один. В любом случае барыги должны вернуть владельцам нажитое нечестным путём. Если сами не захотят, заставлю, пусть и через их трупы. Потом можете меня судить, но я не позволю им остаться безнаказанными. Я почувствовала, как в груди словно что-то оборвалось. Такой резкий перепад настроения, скорее всего, сигнализирует о том, что решение уже принято. И мы вряд ли сможем на него повлиять. Не то, чтобы оно вызывало резкое отторжение, в принципе, я и сама считала, что поступок семьи ничуть не лучше воровства, но что-то шло не так. Похоже, что Сева совершает ошибку, а вот в чем конкретно — не ясно. — Теперь послушайте меня, — перебив многоголосое обсуждение, в котором смешались мнения «за» и «против», сказал Вадим. — Сева, ты не должен возвращаться сейчас. Точнее, должен как раз вернуться и поставить «маяк» рядом с тем местом, где живут торговцы. Если ты сейчас их убьёшь, то все наши труды окажутся напрасны. Но это не значит, что продавшие сведения, предоставленные им бесплатно, останутся безнаказанными, — повысив голос, чтобы перебить намечающиеся возражения, продолжил сатанист. — Сначала мы закончим поиски людей. А потом обсудим этот случай всеми племенами, проголосуем и примем решение. Вместе. Идти против трёх племён поостерегутся. Твой самосуд только подорвёт наш авторитет, покажет, что мы не можем контролировать даже своих людей. Не стоит разваливать только-только появившийся союз ради пары преступников. Сева некоторое время молчал, а потом вздохнул. — Но если вы решите спустить всё на тормозах, я лично приму меры, — честно предупредил он. Вадим на мгновение задумался. — Есть вариант, при котором тебе не придётся долго мучиться сомнениями. Я предлагаю ночью, когда наступит пора новолуния, связаться с нашими племенами и группами, обсудить и проголосовать. Всем, без исключения. Ещё немного поговорив и успокоившись, мы разъединились. — Спасибо, что дал Севе время остыть и подумать, — поблагодарила я, с невольным уважением посмотрев на спутника. Настоящий лидер, хотя совсем не похож на Дета — тот предпочитал не высовываться, направляя наши действия в нужную сторону мягко и незаметно, в отличие от сатаниста, который говорил прямо и быстро принимал решения. — Не за что, — пожал плечами Вадим. — Но Сева прав: одно дело — неприветливые слова, и совсем другое — такие поступки. Если мы сейчас дадим слабину, нам сядут на шею. Но если покараем, то очень откровенно покажем, что претендуем на власть. Нас слишком рано заставляют проявить себя. Как бы это не вылилось в открытый конфликт. Я согласно кивнула. С одной стороны, если мы хотим, чтобы народ опасался даже пытаться нажиться на чужой беде, нужна очень суровая кара. С другой — у нас нет закона, запрещающего такие действия. Из-за этого возникает вопрос — насколько мы вообще имеем право судить за то, что до этого не порицалось? К сожалению, раньше я почти не интересовалась политикой и не в курсе, сталкивались ли с подобными случаями во время сплава, например, когда случился долгий беспривальный период и у некоторых кончились запасы. Хотя тогда власть была в руках царя, а его людей опасались, и вряд ли нашлись те, кто осмелился перепродать полученную бесплатно пищу... В этот день мы больше не встретили людей, что и к лучшему. Не уверена, что после всего произошедшего я бы смогла отнестись к ним хоть сколько-то лояльно.