32 ноября – 4 декабря 1 года. Джунгли
Шли дни, но больше таких очевидных случаев наживы за счёт чужой жизни не повторялось, да и неприветливые люди встречались нечасто. Но как ни печально, человеку свойственно запоминать плохие события лучше, чем хорошие. И здесь это не изменилось. Я отстранилась, создала мысленную преграду между собой и теми, кому мы оказываем помощь. Не потому, что начала их презирать или ненавидеть, хотя появились настороженность и некий небольшой негатив. Отгородившись, я чувствовала себя более защищённой, менее уязвимой к очередному предательству или неблагодарности. Но, выстроив крепость в душе, не сразу заметила, что и поведение моё стало другим. Этому помог случай. Уставшие после длительного перехода, мы встретились с полигамной семьёй в три человека. Жили они в закрытом шалаше-сарае и, судя по внешнему виду, в борьбе с кровососами проигрывали. — Здравствуйте, — почти привычно поприветствовала их я. — Мы принесли рецепт репеллента. С вас сытный ужин, ночлег и завтрак. — А также продукты в дорогу, чтобы хватило на двоих поесть один раз, — добавил Вадим. Хозяева очень обрадовались нашему приходу, поблагодарили за помощь и предложили отдохнуть у костра. Но что-то в их поведении насторожило. Подобострастность, признание своей слабости и готовность подчиняться. Не на словах — они как раз остались обычными, а в интонациях голоса, жестах, тому, как все трое опускали взгляд. Но и этого хватило. Ещё ни разу после второго рождения я не встречалась с таким поведением. Здесь, в новом мире, люди были не покорны и раздавлены, а самостоятельны и свободны. Да, периодически им приходилось переносить трудности, и почти каждый день случались какие-то неприятности, но пока не бывало, чтобы из-за этого один человек склонялся перед другими. Не жертвовал какими-то принципами, не просил помощи, не менял деятельность или компанию, а именно выказывал готовность к рабскому подчинению. Поведение семьи подействовало как холодный душ и заставило посмотреть на себя со стороны. Да, эти люди оказались в тяжёлом положении, но именно мы с Вадимом послужили последней каплей. Недавние события сильно на нас повлияли, и теперь, вместо дружелюбного или спокойного разговора на равных, мы начали отдавать распоряжения. В речи то и дело проскальзывали не просьбы и предложения, а приказы, да и держались мы как уверенные в своей правоте люди, которые чувствуют за собой силу и не потерпят неподчинения. Только теперь я поняла, что таким образом мы сами провоцируем противостояние с теми, кто хочет остаться независимым, или подчинение тех, кто не видит другого выхода. Во время ближайшей связи я поделилась своими наблюдениями с остальными, и практически все признались, что замечают за собой тоже самое. Теперь у нас не получится обвинять одиночек в неприветливости. Сейчас мы не только распространяем рецепт репеллента, а ещё и наглядно демонстрируем своим поведением, что относимся к другим людям свысока. И даже если на самом деле это не так, точнее, не совсем так, но если бы я столкнулась с кем-то из участников миссии, наверняка бы решила, что они ни во что меня не ставят. Почти все участники экспедиции согласились, что надо постараться проследить за собой и попытаться выправить наше поведение, но одно дело сказать, а совсем другое — воплотить в жизнь. Не раз и не два я замечала, что стоит хоть немного забыться, как вместо внешней приветливости вновь появляется настороженность и резкость. Нет, больше чем в половине случаев после краткого общения (особенно с уверенными в себе, не покорёнными обстоятельствами людьми), отношения исправлялись и становились искренними, но увы, отнюдь не всегда. Ещё через некоторое время удалось расклассифицировать встречающийся народ на два типа: настоящие свободные и все остальные. С первыми легко получалось говорить на равных: они не ставили себя ни выше, ни ниже нас, благодарили, но не прогибались или не пытались оттолкнуть. Общение с такими людьми каждый раз вызывало прилив хорошего настроения и приятное ощущение того, что наш труд оценён и что затея стоит того, чтобы тратить на неё столько времени и сил. Несмотря на трудности и то, что отнюдь не все удуны этого типа смогли справиться с проблемой гнуса, ни одного из них даже язык не повернулся бы назвать проигравшим или сдавшимся. Те же, кто оказался достаточно успешен и смог либо найти какой-то свой способ защиты, либо открыть ещё какую-нибудь хитрость, облегчающую жизнь, в большинстве случаев сами предлагали взаимовыгодный обмен. Даже если этого не случалось (а мы не настаивали на том, чтобы люди выдавали свои тайны), то всё равно польза от сотрудничества оправдывала все затраты. Некоторые из обнаруженных одиночками способов защиты оказались очень необычными. Так, одна из женщин поселилась рядом с птичьей колонией и охраняла её от мелких хищников. Пернатые, в свою очередь, совершенно не опасаясь присутствия человека, не просто летали рядом, но и присаживались на её тело, вылавливая кровососов. Даже когда женщина отходила от гнездовья, почти два десятка птиц постоянно следовали за ней. А через пару дней волгорцы рассказали, что встретили мужчину, носящего на голове в собственных волосах осиное гнездо. По его словам, однажды он проснулся и обнаружил, что в шевелюре поселился небольшой рой. Естественно, волосы пришлось осторожно сбрить, но уничтожать насекомых мужчина не стал, удовлетворившись тем, что сделал удобную прослойку между получившимся париком и кожей головы. — Неужели осы его не жалят? — не удержалась от вопроса я. — Естественно, жалят, но не так сильно, как могли бы заесть кровососы. Гораздо чаще попадались люди, защищающиеся при помощи самодельной одежды, укрытий или естественных репеллентов. В качестве последних из мобильных больше других использовали кабачёчки, а из стационарных — уже знакомые нам кусты серебристых леших. Однако были и исключения. Благодаря одиночкам мы узнали о ещё нескольких растениях, обладающих способностью отпугивать насекомых, и двух грибах с такими же свойствами. Кстати, пара сатанистов, которая ушла вверх по течению реки, нашла амазонок и махаонов. Эти два племени поселились не очень далеко, на расстоянии нескольких километров друг от друга, и часто контактировали. На предложение присоединиться к поиску людей и те, и другие ответили отказом, но пообещали обойти всех известных им соседей. На всякий случай сатанисты задержались на день, но, проведав пару семей после представителей местных племён, убедились в их честности и бескорыстности. Как-то само собой получилось, что первоначальная цель похода дополнилась разведкой и примерным картографированием местности, в чём немало помогали мобильники. Отмечая «маяками» значимые ориентиры, например, достаточно крупные реки, удавалось, невзирая на скалистую, очень пересеченную местность, замерить большие расстояния. Такой способ гораздо удобнее, чем считать шаги, особенно учитывая, что всё время приходится лезть вверх или вниз. Я даже по-белому позавидовала сатанистам: встроенный в моё начальное имущество поиск вообще не годился для этой роли, поскольку указывал только направление местонахождения другой вещи. Зато не в двух-, а в трёхмерном виде, позволяя отыскать пропажу и на дереве, и закопанную в землю. Вопреки ожиданию, путешествовать в компании Вадима оказалось вполне терпимо и даже комфортно, возможно, потому, что он не пытался изменить моё мнение по спорным вопросам, а я не претендовала на лидерство. Но и сатанист не навязывал свои решения по пустякам, часто предоставляя свободу выбора и практически всегда прислушиваясь к высказанным предложениям. Другое дело, что советы он принимал отнюдь не все, но, если было время, старался аргументировать отказ. Новости из Ордена (так общим голосованием посвящённые решили назвать своё селение) обнадёживали. Рысь пока не проявляла никаких признаков недомогания, и количество паразитов в её крови не увеличилось, хотя и не уменьшилось. Я тоже чувствовала себя хорошо и постепенно даже сам факт присутствия в моей крови большого количества членистоногих стала воспринимать спокойнее. Если бы они действительно сильно вредили, то это уже как-то проявилось: в слабости или болях. На мгновение промелькнула неприятная мысль о том, что хорошее самочувствие может оказаться следствием выделяемых паразитами наркотических веществ, но я постаралась переключиться на что-нибудь другое. Пройдет время, и всё станет ясно. А пока надо ждать. Спруты с каждым днём встречались всё реже и теперь уже не вылезали на берег и не реагировали на громкие звуки, лишь иногда проплывая мимо — судя по всему, их брачный период подходил к концу. Зато другие животные, в том числе хохочущие олени, вновь проявили свой непоседливый характер и, шумно спускаясь в воду, поднимали тучи брызг. Не успели мы с Вадимом облегчённо вздохнуть насчёт того, что водоёмы стали менее опасными, как обнаружили, что забрались в те места, где живут крокодилы. К счастью, хищные рептилии встречались нечасто и, в большинстве, совсем мелкие, но сам факт их присутствия заставлял насторожиться. Особенно если допустить, что природа только восстанавливается после некоего катаклизма. В этом случае животные крупные или с длинным циклом размножения могли ещё просто не успеть восстановить свою численность. Сколько мы тут? Всего на несколько дней больше местного года. Как изменятся джунгли ещё через несколько лет? Будущее одновременно и пугало, и манило.