Уже "в XIV веке" юристы иногда считали, что английские законы возникли в результате "изречения какого-то божественного или героического человека". Таким образом, правовые институты являлись творением "божественного или канонизированного законодателя", такого как король Альфред, чьи деяния и решения считались "особенно национальными и превосходными". Таким образом, сама концепция английской конституции требовала разделения между королем и сводом законов, регулирующих жизнь королевства.
Это разделение имеет несколько аспектов. Например, король как "законодатель" отрицает существование конституции до тех пор, пока король продолжает издавать законы.
В этом смысле король Альфред был "законодателем". Однако последовавшие за ним короли все больше подчинялись конституции, созданной не ими самими. Второй аспект связан с представлением о короле как "стоящем над законом". Пока английский закон является "законом короля", нельзя говорить о существовании конституции. Однако возникновение английского государства потребовало отделения короля от короны, и даже к XIII веку в английском праве мало что указывало на то, что "король не является физическим лицом". Как отмечают Поллок и Мейтланд: "Ни у одного средневекового короля не возникает соблазна сказать: "Я - государство", поскольку "Ego sum status" было бы нонсенсом".
Блэкстон назвал Англию "возможно, единственной [страной] во вселенной, в которой политическая или гражданская свобода является целью и сферой действия конституции". Хотя большинство современных историков сейчас бы уточнили это утверждение, трансцендентная социальная цель английского государства традиционно рассматривалась как защита "прав англичан" и сохранение "английской свободы". Об этих трансцендентных социальных целях свидетельствует их исторический переход к современности, в ходе которого развивающаяся английская конституция создала основу для одновременного становления и развития английского народа, английской короны и английского общего права как отдельных органов и институтов. Хотя эти процессы обычно описываются как взаимосвязанные и взаимосозидающие, английская "свобода" всегда была имманентной. Другими словами, эти политические институты и идентичности просто реализовывали идеал, который всегда существовал в английском сознании. Соответственно, существует английская конституция, которая существует столько, сколько ходит по земле английский народ, но у этой конституции нет ни письменного текста, ни единого момента основания, в который она была бы официально принята.
Английская Конституция берет свое начало в англосаксонском праве, которое историки часто рассматривают как "основу ... английской свободы. Оно было древним, а древность принадлежала народу". С этой точки зрения "англосаксонское право было ... уделом не королевской власти, а народных свобод", и в таком виде оно оставалось практически неизменным на протяжении 500 лет, с VII по XI век58. Таким образом, саксонские законы заложили основу для будущего развития английской правовой системы, в том числе: "создание парламентов"; "избрание народом своих магистратов"; "происхождение короны" по "наследственным принципам"; относительная редкость "смертной казни"; суд присяжных59. "Специфически английская" идея королевского мира также восходит к германским традициям, связанным с "усадьбой свободного человека", которые сначала распространялись на "особую неприкосновенность королевского дома", а затем на королевскую свиту и всех остальных, кого монарх желал защитить.
Будучи американцем, Генри Адамс с энтузиазмом прослеживал обычаи и традиции, послужившие основой саксонского права, в "целой германской семье", которая "на самой ранней из известных стадий своего развития передала управление правом, как и политическое управление, в руки народных собраний, состоящих из свободных, трудоспособных членов содружества". Когда саксы, принадлежавшие к "чистейшему германскому роду", поселились на территории Англии, они принесли с собой еще более "твердую независимость" и "упорный консерватизм по отношению к своим древним обычаям и свободам", чем другие "германские расы" того времени. Признавая, что о столетии, последовавшем за саксонским нашествием, "почти ничего не известно с достоверностью", Адамс пришел к выводу, что закон тогда "применялся в народных судах, теоретически как акт свободных людей". По его мнению, "философская преемственность" английских институтов была надежно приостановлена "тонкой нитью политической мысли", прошедшей через века, через "путаницу феодализма" - и еще дальше, на "широкие равнины Северной Германии".