В каждом случае трансцендентная социальная цель, которой должно было быть посвящено новое государство и, по сути, было посвящено, была связана с реализацией конкретной исторической судьбы. В Советском Союзе такой судьбой была исторически неизбежная коммунистическая революция, в конечном счете глобального масштаба, в ходе которой пролетарии захватят государство, отменят буржуазно-капиталистические общественные отношения и растворятся как класс в том обществе, которое в конечном счете станет неуправляемым (в смысле формальных политических процессов). Инициатором реализации этой судьбы стала партия большевиков, которая в качестве авангарда воплотила в себе исторический импульс к революции и усилила этот импульс, способствуя правильному пониманию марксистской доктрины. Поскольку в момент возникновения революционной возможности это понимание было неизбежно неполным, партия действовала, так сказать, на опережение воли народа. В качестве доказательства существования этой воли достаточно было продемонстрировать революционный порыв народа в форме, признающей лидерство партии-авангарда. Поскольку демократические выборы были буржуазным приемом, способным лишь фрагментировать и исказить этот импульс, они были фикцией. На практике же именно удовлетворенность народной волей (с точки зрения силы и целостности революционного импульса) была главной и исключительной заботой партии авангарда: доказательство пудинга - в его поедании (т.е. в том, удалась ли революция). После создания нового государства народ учили тому, что он должен, обязан и сделал, восстав против старого порядка.
В период иранской революции исторической судьбой шиитской религиозной общины стало благочестивое принятие предстоящего возвращения Скрытого Имама. Трансцендентной социальной целью нового государства стало очищение религиозной общины для подготовки к этому возвращению. Хотя это очищение было долгом и обязанностью всех правоверных шиитов (и, следовательно, то, что религиозная община должна, обязана и сделала как народ), только духовенство и, прежде всего, аятолла Хомейни знали, как именно должно быть осуществлено это очищение. Здесь же народ инстинктивно (например, по чувству отвращения при столкновении с "современными" общественными нравами) знал, что нужно делать. Однако, в отличие от большевиков, духовенство не могло ждать, пока созреет революционный импульс, поскольку воля Божия уже была явлена.
Хотя в центре внимания находилось признание религиозной общиной аятоллы Хомейни в качестве эмиссара Сокровенного Имама, это признание не могло быть подтверждено демократическими выборами (отчасти потому, что такие выборы позволяли участвовать в них нерелигиозным и инакомыслящим, а отчасти потому, что как политический процесс они отвлекали и фрагментировали внимание религиозной общины на "модернистские" вопросы и формы). Вместо выборов в результате массовых уличных демонстраций был признан высший духовный авторитет аятоллы Хомейни, что послужило основой для создания Исламской Республики. К моменту избрания Ассамблеи экспертов народное признание этого духовного авторитета уже радикально меняло условия возможной демократической политической конкуренции. После создания Исламской Республики началось очищение религиозной общины, включающее в себя религиозное обучение, подавление нечистых элементов и перестройку отношений между верующими и духовенством.
Создание Третьего рейха было более сложным, поскольку выявление воли народа требовало более длительного и интенсивного участия в демократических выборах. С точки зрения нацистов, политические кампании вызывали огромную эмоциональную реакцию, которая материально выражала добровольное подчинение индивидуальной личности коллективной судьбе немецкого народа, расы и нации, а результаты выборов демонстрировали растущее признание Адольфа Гитлера в качестве вождя (о чем свидетельствовало все большее количество голосов, полученных национал-социалистической партией). Хотя в результате этих выборов все большее число нацистов в форме оказывалось в законодательных органах Германии, в том числе и в Рейхстаге, нацисты не играли в парламентскую игру компромиссов и создания коалиций, из которых, как правило, и состоит ткань демократического управления. Вместо этого их присутствие в законодательных органах использовалось для демонстрации презрения немецкого народа к демократии как процессу, который ослабляет, отвлекает и иным образом расстраивает коллективное единство немецкого народа. Выборы, таким образом, являлись поводом для выражения воли народа, но в то же время они открывали путь к захвату власти вождем. Однако они категорически не являлись инструментальным средством достижения существенных целей до прихода Вождя к власти. После основания лидер возглавил процесс очищения немецкого народа, который, хотя и подчеркивает расовую принадлежность вместо религиозной, в остальном удивительно похож на иранскую революцию в своем неприятии "модернистских" социальных нравов и убеждений.