Мы обратим внимание на одну чрезвычайно важную тему, поднятую Т. Манном в этих очерках и решенную им вполне определенным образом. Имеется в виду проблема немецкого романтизма и его отношение к фашизму. Романтизм — общеевропейское явление, но его национальные модификации имели существенные различия. Характеристике немецкого романтизма в Германии посвящена неохватная литература. Мы воспользуемся фундаментальной работой Г. А. Корфа «Дух гётевской эпохи».[11] Для нас она значима тем, что в ней четко выражена мысль о романтизме как признанной форме адекватного выражения национальной немецкой духовности. Так, если во Франции он имел преобладающую политическую тенденцию, то в Германии он воспринимался как способ представления преимущественно культурности. Корф связывает возникновение немецкого романтизма со временем сдвигов, символом которых стал Наполеон. Для Германии они значили «не только крушение старой империи,[12] но также возникающие в ее границах новые государства, а вслед за этим попытку подняться из этого крушения вновь и после падения старого государства создать новое государство в романтически–гуманистическом духе». Свойством немецкого романтического мечтания было видеть процесс создания чаемого государства не как политическое действие, а как духовно–культурное. Субъектом государственного творчества «должна пониматься нация, долженствующая все более и более становиться как таковая содержанием чувств и мыслей». Так возникает особое явление в духовной жизни немцев: «немецкое чувство нации», «национальное чувство», которого прежде не было.[13] Хотя осознание себя нацией приходило к каждому европейскому народу, но принято считать, что немцам оно далось труднее. «В конце концов оно и у нас возникло, но, что являлось решающим, не как политическое, а как духовное национальное чувство».[14] Именно в такой трактовке идеи нации, ставшей господствующей в общественном сознании немцев, и видят заслугу романтиков. Объединяющими формами стали мыслиться язык, обработке которого уделяли чрезвычайное внимание; фольклор и эпос, собиранию и реконструированию которых в первоначальном виде посвятили жизнь многие исследователи; поэзия, в которой искали исконно национально–немецкий жанр, что повлекло развитие балладной формы, изучение искусства мейстерзингеров (Г. Сакс, как пример); исторический нарратив, что привело к изданию памятников исторической мысли и преданий всех германских народов и к небывалому развитию исторической науки, давшей в XIX в. капитальные работы как по всемирной истории, так и по частным разделам. Только осознание себя как культурной нации, т. е. народа в полноте и единстве духовной жизни, дало оправдание, как утверждал Фихте в своих знаменитых «речах к немецкой нации», притязанию на самостоятельное политическое существование. «Мы признаем себя прежде всего как культурная нация, и предпосылку к этому создала эпоха Гёте», — резюмирует Г. А. Корф.[15] В сущности мы имеем дело с одним из важнейших постулатов, духовные и политические следствия из которого существенны для истолкования идеологического дискурса немецких мыслителей с конца XIX в. по сие время. Положение о том, что немцы — «неполитическая нация», разделял и Т. Манн. Неслучайно, что известные публицистические очерки Т. Манна, наполненные консервативно–националистическими суждениями, среди которых и мечтания о «консервативной революции», рожденные в атмосфере национального унижения немцев, названы «Рассуждения аполитичного».
Развитие всех сфер духовной жизни постепенно превращало ставшее в немецком обществе господствующим представление о себе как о преимущественно культурной нации в чувство культурного шовинизма. Стало обычным представлять себя главным выразителем культурных начал среди всех наций и противопоставлять себя в этом отношении всему миру. Убеждение в культурном превосходстве немцев среди европейских народов становилось внутри нации бесспорным положением. В исторической ретроспективе находили якобы бесспорные аргументы в пользу верховенства германского начала над романским, трактуя историю крушения Рима и последующие за этим исторические события как следствия деяний по преимуществу германских племен и народов. Так было положено начало возникновению особого духовного комплекса — германизма. Как незаметно понятие «нация» заменялось понятием «народ» (Volk) как некой органичной цельности, обеспеченной указанным духовным комплексом, так в самом этом комплексе чисто духовно–культурное содержание постепенно подменялось расово–политическими символами. Склонность к этой тенденции была замечена уже у самых истоков немецкого романтизма, позже она стала доминирующей, на что обратил внимание Т. Манн.
12
Имеется в виду упразднение «Священной Римской империи германской нации» (1806), объявленное после поражения Австрии в войнах с Наполеоном.
15