Но маргинальная тенденция, в отличие от прошедшего вековую выучку держать корпоративную солидарность университетского сообщества, продолжала существовать в импульсивной деятельности своих беспокойных и вечно конфликтующих энтузиастов, раздираемых противоречиями и изменами. Если официальная наука ориентировалась многими десятилетиями на апробированный научный опыт, на стандарты рациональности и критерии истины, прочно утвердившиеся как квалификационные принципы профессионализма и определения сферы научной проблематики, то «маргиналы» смело внедрялись в пласты архаической эзотерики, в древние герметические учения, извлекали на свет божий полузабытых пророков с их мифо–религиозными прорицаниями, заливая бурным потоком своих маловразумительных, по расхожему мнению, публикаций то культурное пространство, в котором формировались миросозерцание и духовная культура все возрастающей части западного общества, чьи запросы не удовлетворялись ответами академической науки, и эта «духовная ненасыщенность», по выражению польского философа и писателя этого же времени Ст. И. Виткевича, толкала их в манящие глубины новых учений. Становилось обычным вникать в запутанные конструкции философско–религиозных доктрин гностицизма или вслушиваться в речения восточных мудрецов, воображающих себя наследниками тысячелетних сокровищ истины. Характерной чертой маргинализма всегда был максимализм. Он выражался, как правило, в созидании диковинных своей фантастичностью, но вместе с тем весьма суггестивных по внутренне присущему им напору философских, историософских, квазирелигиозных утопий. Они не только решительным образом объясняли все в человеческих делах и истории и устремляли взоры своих адептов в ослепительные очертания удивительного будущего, в коем осуществлено чаемое преображение человечества, включенного в гармонию универсального космического процесса, но с такой же убежденностью предрекали и всечеловеческую катастрофу. Но какова бы ни была разнородность маргинального мира, мы в нем можем различить некоторые тривиальные мыслительные ходы и весьма устойчивые смысловые структуры тех образов и метафор, из которых ткался замысловатый узор присущих ему философем.
Поскольку нашим предметом является духовный мир Германии, и преимущественно его мы имеем в виду, рискнем указать на скрытую ось, на которой держалась основная масса рожденных в нем модернизмом духовных опытов. Для этого прежде всего надо отвлечься от массы сугубо религиозно–мистической и эзотерической литературы, трансплантированной извне (обычно ориенталистского происхождения) в западный духовный ареал. Это позволит вычленить ту линию, которая автохтонна и питается смыслами европейской духовной жизни. Поиск лидеров, в личностях, судьбах, сочинениях которых выразились наиболее существенные свойства духовности и устремленности немецкого народа. Занятие довольно старинное и почтенное в Германии. Иногда, обычно в обстановке готовящихся судьбоносных решений, внимание к поискам национальных образцов и учителей жизни вспыхивал особенно сильно. Создавались перечни лиц и портретов политиков, военных, религиозных деятелей, философов и писателей, которые претендовали войти в общепризнанный национальный канон образцов. Участие в его формировании нередко принимали лица, облеченные общественным авторитетом, а равно и политики. Известен перечень немцев, которым Германия обязана культурой и мощью, составленный кайзером Вильгельмом II. Он обычен: Лютер, Гёте, Бах, Вагнер, Мольтке, Бисмарк, кайзер Вильгельм I.[31] Публиковались популярные биографии «великих немцев» для всеобщего подражания и поучения, что составляло важную часть официального воспитания в духе консолидации и национальной гордости. Этот жанр популярен и поныне. По трансформации приводимых списков «великих немцев», составленных в разное время, можно судить о той идеологической конъюнктуре, которая была господствующей к моменту их появления. Так, в пятитомном издании «Великие немцы» за 1935–1936 гг., т. е. в период энергичного укрепления национал–социалистического государства, присутствуют преимущественно политики и военные деятели, средневековые персонажи. Новейший период представлен П. Гинденбургом, Хорстом Весселем(!) и еще Стефаном Георге, которого идеологи рейха не теряли надежду видеть своим.