Нам еще доведется коснуться этой темы несколько дальше. Здесь мы ее ограничим только отношением к ней самого Вагнера. Оно представляется довольно определенно выраженным в его злосчастно известной работе «Еврейство в музыке» (1850). Первоначально она вышла под выразительным псевдонимом К. Фрайгеданк (К. Freigedank — «свободно думающий»). Что выраженные в ней идеи не случайно посетили голову композитора, а составляли важный элемент его личных убеждений подтверждается вторым ее изданием без малого двадцать лет спустя (1869), где юдофобские суждения автора были даже более четко прочерчены. То, что роль евреев в музыке, их музыкальная деятельность и влияние, которое от них истекает, губительно для нее, особенно для немецкой национальной музыкальной традиции, — хорошо известный лейтмотив этой работы. Но Вагнер не оставлял эту тему и позже, едва ли не до самого конца жизни, публикуя соответствующие памфлеты. Его вдова скрупулезно собирала все высказывания композитора, имеющие антисемитский характер, суждения его о композиторах и музыкантах еврейского происхождения и предала гласности в опубликованном позже своем «Дневнике».[126]
Ирония судьбы сказалась на самом Р. Вагнере: еще при жизни он был сам подозреваем в еврейском, точнее полуеврейском, происхождении со стороны ретивых искоренителей скрытого еврейства. Интерес к происхождению Вагнера в одолеваемой предрассудками мещанской среде с годами рос, и дело дошло до того, что Чемберлену довелось взяться за его прояснение. Свидетельством этого является ответ его на письмо некоего учителя, просившего внести ясность в столь острую проблему. По мнению Чемберлена, постановка вопроса о чистоте крови композитора явилась следствием коварных проделок евреев, именно они «выдвинули несколько лет назад лозунг, что Рихард Вагнер не сын Фридриха Вильгельма Вагнера, а, напротив, рожденный после разрыва брака ребенок Людвига Гейера, его позднейшего приемного отца».[127] Мы не ставим своей целью втянуть читателей в эту покрытую пылью забвения постыдную ситуацию. Нас интересует не родословие великого музыканта, а те рефлексы антисемитизма, виновником возбуждения которых явился он сам и которые столь зловеще отразились на его памяти. Как правило, они преследуют всякого завзятого расиста, вовлекая его самого в скорбную процедуру унизительного самооправдания. Если этого не мог уже сделать сам Вагнер, то сомнительную по чистоплотности работу исполнил Чемберлен в силу осознаваемого долга. И здесь мы получаем возможность ознакомиться с его взглядами в их почти непосредственно естественной форме, без литературной обработки. Это второй аспект нашего внимания к данному сюжету.
Чемберлен находится в своей стихии и проявляет виртуозное мастерство в прояснении всех обстоятельств дела.
Он убеждает «господина учителя», что относительно создателя национального музыкального эпоса сама постановка вопроса о еврействе нелепа и оскорбительна для всякого немца, прежде всего: «Один–единственный мотив из „Кольца Нибелунга"... достаточен, чтобы каждого способного к умозаключению человека вразумить, к какому человеческому племени принадлежит Рихард Вагнер, а к какому нет». Для вящей убедительности он привлекает и авторитет самого Гёте, якобы сказавшего, что немцы имели иного праотца, чем евреи. Но отвлеченно–риторического аргумента было явно маловато, и Чемберлен с надлежащей тщательностью и методичностью, ссылаясь на документы, проясняет родословную всех лиц, имеющих отношение к генеалогии композитора. Не остановившись на этом, Чемберлен обращается к этимологии знаменитых немецких фамилий, для немецкого обывателя звучащих как еврейские в не меньшей мере, чем Гейер: князья Лихтенштейн, графы Левенштейн и под.
126
Тема вагнеровского антисемитизма тщательно исследована в «Вагнеровском энциклопедическом словаре»: Dictionnaire encyclopedique Wagner. Sous la direction de Timott^e Picard / Ed. Actes Sud // Cite de la Musique. 2010. P. 1697–1712. Статья:
127