Нельзя снять со счета и соображение, что успех «Оснований» столь лестен для ума и чувств немца, которому были представлены доказательства господства его национального духа во всем историческом пространстве Европы.[164] Но успех в существенной мере был и протестом против эмпирической историографии и иссушающего душу профессионального историзма, в стиле Ранке, ограничивавших свободу концептуального разума. Общественное сознание, утомленное позитивистским ригоризмом, не оставлявшим места свободному проектированию культурно–исторических процессов, благодарно откликалось на сочинения, завораживающие воображение грандиозными видениями будущего или выводящими на свет сокровенные тайные механизмы деяний, которые до этого казались лишенными своего глубинного смысла. Именно это было время востребованности философии истории, даже если она раскрывала катастрофические картины предстоящих перемен. Наступало время социально–исторических и культурных утопий. И им отвечал тот жанр, в создании которого решающее место принадлежит чемберленовским «Основаниям».
Природа успеха требует более внимательного отношения к состоянию общественного сознания Германии и шире — Европы. Ведь последовавшие вскоре переводы «Оснований» на французский и английский языки также сопровождались успехом, да и Соединенные Штаты откликнулись в целом благожелательно. Притом не голосами отъявленных антисемитов, а людей с весьма почтенной репутацией. Американский президент Теодор Рузвельт одарил книгу весьма пространной рецензией, в которой, хотя и отмежевался от «глупой ненависти» автора к евреям (для Америки такая позиция была неприемлема), но высоко оценил сочинение в целом. Он нашел книгу прекрасной и особенно в оценке христианства в истории, а автора — «человеком, своим трудом заменившим с полдюжины превосходных книг по столь многообразным темам, с которыми теперь приходится считаться и необходимо привлекать к серьезному рассмотрению».[165] В Англии книга нашла благодарных читателей среди консервативной аристократии. Хотя и здесь приходилось отмежевываться от антисемитизма, но пресса книгу не клеймила. Проводником идей Чемберлена стал лорд Редесдейл, внучки которого Диана и Юнити в 30–е годы заявили себя восторженными поклонницами Гитлера, как и близко стоявший к этому семейству Мосли, создатель профашистской партии в Англии. Благосклонен был к творчеству Чемберлена и Бернард Шоу.
Куда более сдержанно на труд Чемберлена отреагировала Козима Вагнер. Возможно, одной ревностью и опасением потерять над ним моральный контроль эту позицию не объяснить. В свете своей философской образованности Чемберлену была ясна слабость Вагнера в этом отношении. Признавая недосягаемость его как художника, Чемберлен позволял себе критические замечания относительно основ мировоззрения композитора. Интеллектуальная скромность не была его добродетелью, и он уже не мог мириться с ролью обычного, хотя и не без таланта, проводника вагнеровских идей. Наступил непродолжительный период размолвки. Зять Козимы, историк искусств Тоде написал рецензию на опус Чемберлена более чем сдержанного характера. В этом видели результат происков его тещи. Но как профессионал он имел и свои основания для этой сдержанности. Чемберлен болезненно и остро отреагировал на критику. Изменилась несколько и тональность его писем к Козиме. Но терять такого влиятельного и имеющего теперь связи в верхах империи союзника было не в интересах байройтцев. Мир вскоре был установлен, тем более, что активность Козимы резко стала падать по причинам недугов уже почтенной по возрасту дамы. Примирение, однако, не означало отказ Чемберлена от лидирующей роли в вагнерианском движении, конечно нуждавшемся в крупной интеллектуальной фигуре. Сын Вагнера Зигфрид, формально принявший в 1906 г. руководство над Байройтскими оперными фестивалями, был музыкантом, и только. Поэтому приходилось считаться с Чемберленом и его новым статусом. Он же продолжал некоторую ревизию воззрений Вагнера.[166] Учение последнего о всесильной преобразующей роли искусства он признал, очевидно, недостаточной. Это вытекало из всей концепции «Оснований». Становилось понятным, что без политического фактора, мощного немецкого государства, дело германизма выглядит проблематично. Да и внутренние угрозы для судеб германизма были немалые. Нарастающее влияние социал–демократии, отнюдь не склонной в лице своих лидеров в особенности поддерживать антисемитизм, подрывало социальную базу вильгельмовской монархии. Искусство было бессильно остановить этот процесс разложения национального духа.
164
Показательно в этом смысле отношение кайзера к сочинению, которое он выразил в своем письме к автору, что последний оценил как высшую награду и признание. «Вашу книгу и Вас лично сам Бог послал
6 Чемберлен, т. I
165
166
Чемберлен принял участие в подготовке к изданию автобиографии Вагнера, которая вышла в существенно искаженном виде в 1911 г. Но и это издание считалось не вполне согласующимся с уже изваянным в Байройте образом композитора. Только в 1963 г. автобиография вышла в свет по авторской рукописи.