Из этих трех языков складывается Умственный Словарь, где даются собственные значения всех различно артикулированных языков, и здесь мы им пользуемся всегда, когда это нужно. В первом издании «Новой Науки» мы посвятили ему особый очерк, где была выставлена его Идея; она заключается в следующем: от извечного свойства Отцов (мы находим его в силу данной Науки) в Состоянии Семей и Первых Героических Городов, т. е. от того времени, когда образовались Языки, остались подлинные значения на пятнадцати различных языках как мертвых, так и живых; в них различные названия давались то по одному, то по другому свойству; и это – третье место, которое радует нас в уже изданной книге. Такой Лексикон необходим, чтобы знать Язык, на котором говорит Вечная Идеальная История (согласно ей протекают во времени Истории всех наций), и чтобы можно было придать научную авторитетность тому, что обсуждается в Естественном Праве Народов и, следовательно, в каждой частной Юриспруденции.
Вместе с этими тремя языками (свойственными трем Векам, когда господствовали три вида Правлений соответственно трем видам гражданской природы, изменявшейся при движении Наций вперед) проходят, как оказывается, в том же порядке подобающие Юриспруденции, каждая в свое время. Первой из них была, оказывается, Мистическая Теология, процветавшая в то время, когда Язычниками повелевали Боги; Мудрецами ее были Поэты-Теологи; о них говорят, что они основали Языческую Культуру, истолковывая тайны Оракулов, отвечавших у всех Наций в стихах. Поэтому оказывается, что в Мифах были скрыты тайны такой народной Мудрости. В этом мы усматриваем причину того, почему впоследствии Философы так жаждали следовать Мудрости Древних, как в тех случаях, когда они хотели побудить себя к размышлению о самых высоких вещах в Философии, так и ради удобства вкладывать в Мифы свою Тайную Мудрость[30].
Второю была, оказывается, Героическая Юриспруденция, целиком основанная на педантичном отношении к словам; представителем ее был Улисс многоумный. Она охраняла то, что Римские Юристы называли Aequitas Civilis{24}, а мы называем Государственным Смыслом. Тогда под влиянием своих недалеких идей люди считали, что для них от природы установлено право, и именно это право, поскольку и как оно выражено словами. Это и сейчас еще можно наблюдать на крестьянах и других простых людях, которые в случае борьбы слов и чувств упрямо говорят, что право их заключается в их словах. И все это – по установлению Божественного Провидения, чтобы языческие люди, неспособные еще постигнуть Всеобщности, которою должны обладать хорошие законы, самым этим частным значением своих слов принуждены были соблюдать законы в общей форме; и если из-за такой Справедливости в каком-нибудь отдельном случае законы оказывались не только суровыми, но даже жестокими, то люди переносили их как нечто естественное, ибо они считали естественным, что у них такое право. Кроме того, их побуждал к соблюдению этих законов высший личный интерес, так как оказывается, что Герои отождествляли с этим интересом интерес своей родины, единственными Гражданами которой были они. Поэтому они не колебались ради спасения своей родины приносить в жертву себя и свои семьи по воле законов, которые вместе со спасением родины спасали и их личное Монархическое Царствование над Семьями. С другой стороны, такой великий личный интерес, соединенный с величайшей гордостью, свойственной варварским временам, составлял их Героическую Природу, породившую так много героических подвигов ради спасения родины. С этими героическими подвигами соединялись, кроме того, невыносимое высокомерие, закоренелая скупость и откровенная жестокость, с какой древние Римские Патриции относились к несчастным плебеям; мы читаем совершенно ясные указания об этом в Римской Истории того времени, которое, по словам самого Ливия, было веком Римской Доблести и наибольшего расцвета до сих пор предполагавшейся римской народной свободы. Нами будет показано также, что эта общественная Доблесть была не чем иным, как хорошим применением со стороны Провидения многих тяжких, мерзких и диких личных пороков, так как этим сохранялись Государства в те времена, когда умы людей, обращенные только на единичное, не могли, естественно, понимать общего блага. Этим самым даются новые Основания для доказательства тезиса, выдвигаемого Блаженным Августином – «De Virtute Romanorum», – и разбивается существовавшее до сих пор мнение многих Ученых о Героизме Первых Народов. Эта гражданская Справедливость господствовала, естественно, среди Героических Наций как в мире, так и на войне, и блестящие примеры этого доставляет нам как первоначальная варварская История, так и самая последняя; в частности, эта Справедливость осуществлялась Римлянами, пока у них была Аристократическая Республика, т. е. до времен законов Публилия и Петелия, иными словами – пока господствовали Законы XII Таблиц.
30
Поэтому во второй из этих Книг, занимающей наибольшую часть настоящего произведения, мы делаем Открытие, совершенно противоположное Открытию Бекона Веруламского: в своем «Novus Orbis Scientiarum» он размышляет о том, как все существующие ныне науки можно усовершенствовать; наше же вскрывает Древний мир Наук, как они должны были зародиться грубыми и постепенно обтесывались, пока не достигали той формы, в какой они дошли до нас.
24
«Гражданская справедливость» (нужно иметь в виду, что в римском праве понятие aequitas не вполне покрывается нетерминированным словом «справедливость», так как в него входили также и элементы социальной политики).