— Я назвала тебя предателем потому, что ради маггловских денег и пустой славы ты бросил своего учителя, моего отца, — произнесла Реувен наконец — и тихо закончила, будто бы через силу: — и меня.
Элазар рассмеялся:
— Глупышка Реувен, ты до сих пор на меня дуешься?
Реувен сразу же пожалела, что сказала это.
— Элазар! — воскликнула она слишком громко — Годрик, Бени и Морхозий удивленно оглянулись. Реувен понизила голос: — Элазар, ты просто невыносим! Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я говорила вовсе не о… Берегись! — Реувен оттолкнула Элазара и отпрянула сама — за один миг до того, как на них свалилось бы исполинское дерево.
Не успела Реувен опомниться, как лес точно ожил: деревья закачались, послышались крики, топот, из-за стволов на Реувен накатила волна магии. Какие-то люди, диковатые и оборванные, выбежали на дорогу, вооруженные длинными палками. Один из них бросился на Реувен — не раздумывая, почти неосознанно, она выкрикнула магглоотталкивающее заклятье. Оно не подействовало. Реувен пришлось бы несладко, если бы не вовремя подоспевший Годрик — размахнувшись, он одним ударом срубил нападавшему голову и откинул второго, крикнув: «Депульсо!»
— Что они такое?! — выдохнула Реувен. — Они не магглы! — она послала в одного из разбойников Аваду Кедавру — и едва успела защититься от чьего-то магического удара.
— Куда катится этот мир, — пропыхтел Годрик, орудуя мечом и волшебной палочкой одновременно. — Видал я купцов-колдунов, видал и чародеев-монахов — но чтобы, черт возьми, разбойники-маги!.. Это мне совсем не по нутру.
Отбившись от разбойников, преграждавших ей дорогу, Реувен кинулась к Элазару — но их разделило рухнувшее дерево, настолько большое, что Реувен даже не смогла разглядеть Элазара за густыми ветвями. Оглянувшись, она увидела, что еще несколько разбойников облепили повозку. Одра, по-видимому, уже свели. Крепко вцепившись в запряженную кобылу, Бени отчаянно защищался: оглушил одного и наслал целую тучу оводов на другого. Реувен проследила взглядом, как тот, преследуемый оводами, истошно вопя, пробежал мимо. Но повозку осаждали еще трое разбойников, а Бени, не привыкший к палочковой магии, не успевал колдовать и в то же время защищаться. Реувен и Годрик поспешили на помощь.
Между тем Элазар выбрался из-за дерева — вернее, заклинанием взметнул его в воздух и послал в разбойников. Те бросились врассыпную. Не теряя времени, Элазар подбежал к повозке и крикнул спутникам, вскидывая палочку:
— Их слишком много! Все в повозку, живо!
— Но лошадь не сможет… — взволнованно попытался возразить Бени.
— Сможет, — перебил его Элазар. Вскочив на повозку, он прикоснулся кончиком палочки к шее кобылы — и та, пронзительно заржав, поскакала вперед, ослепленная болью. Повозка на немыслимой скорости покатилась через лес, грохоча колесами, подскакивая на ухабах и скрипя так, что казалось, она вот-вот развалится на части. Элазара и его спутников мотало из стороны в сторону, трясло, подбрасывало; они крепко вцепились в края повозки и молили Бога о том, чтобы удержаться. Нахлестываемая заклинаниями Элазара лошадь, вся в мыле, наконец вылетела из леса. Повозка прокатилась по дороге еще немного и остановилась, дернувшись так, что Бени, потеряв равновесие, слетел в густую траву.
Измученная лошадь едва держалась на ногах. Взмыленные бока ходили ходуном; она дрожала и косила на Бени обезумевшим от боли глазом.
— Бедная животина, — пожалел ее Годрик, тяжело спрыгивая с повозки. — Эхе-хе, — прокряхтел он, разминая спину. — Всю задницу себе отбил о ваши треклятые пожитки. И что вы там наложили в повозку, хотел бы я знать? Камни, что ли?
Бени подошел к кобыле и погладил ее по шее.
— Ей же больно, учитель Элазар, — сказал он со слезами в голосе.
Элазар бросил на Бени презрительный взгляд.
— И что? По-другому она бы не вывезла нас всех. Благодаря мне мы спасли нашу повозку и кобылу; а если бы я, подобно тебе, предавался никчемным сантиментам, мы лишились бы в лесу всего, что имеем — да еще и наших жизней в придачу.
— Подумать только, — проговорила Реувен, обращаясь скорее к самой себе, чем к другим. — Разбойники-маги!..
Элазар зло усмехнулся.
— Ну что, Реувен? Всё еще считаешь, что моя нетерпимость к магглорожденным беспочвенна и алогична? Если бы те молодчики, что напали на нас в лесу, владели всеми заклинаниями, которыми владеем мы, наша судьба была бы весьма незавидна.
Реувен чувствовала себя слишком измотанной, чтобы спорить, но все-таки нашла в себе силы ответить:
— Если бы те магглорожденные были разумными, образованными магами (а именно такими воспитал бы их мой отец в своем бейт-мидраше), они, я верю, и вовсе не стали бы разбойниками, ибо злоба всегда проистекает из невежества.
Элазар посмотрел на Реувен как на умалишенную. Он вознамерился сказать ей что-то гадкое — Реувен уже приготовилась дать ему решительный отпор — но вдруг застыл, изменившись в лице. Ехидные слова застряли у Элазара в горле. Он с ужасом поднял глаза на спутников — и тихо, пугающе тихо, сообщил:
— Они срезали с меня кошель вместе с поясом.
— Великий Бог! — ахнула Реувен. — Как же это… А… А галлеоны, золотые галлеоны? Ты же хранил их отдельно. Где они?
У Элазара опять начали дрожать руки.
— Я зашил их в пояс, — сказал он бесцветным голосом.
— Ну и дела, — мрачно протянул Годрик. — Что же, господин чародей? Значит, по твоей милости мы остались без гроша?
— На меня напало с полдюжины этих негодяев! — вскинулся Элазар. — Как, по-твоему, я должен был приглядывать за поясом?! Я и без того едва успевал отбивать их чары!
Тут Бени, всё это время пытавшийся успокоить бедную лошадь, подскочил как ужаленный и отшатнулся от повозки.
— Ай! Там что-то шевелится!
— Час от часу не легче, — пробормотал Годрик.
Держа волшебные палочки наготове, они медленно, с опаской, приблизились к повозке. С помощью магии Элазар осторожно приподнял холст — и из-под него показалась вихрастая голова какого-то тощего длиннолицего паренька. Он настороженно уставился на Элазара и его спутников и громко шмыгнул носом.
— Это один из разбойников! — узнал Бени. — Я оглушил его «Остолбенеем», и он, наверно, свалился в повозку.
— Чем-чем оглушил? — удивилась Реувен.
Бени замялся.
— Ну… «Остолбенеем», — промямлил он, виновато косясь на Реувен и Элазара. — Я слышал, как Ноэл из Лонгботтома использовал это чудное заклятье и… словом… когда на нас напали, я подумал, что тоже могу его использовать. Я ведь знаю не так-то много заклинаний… Только те, что мне удавалось подслушать у дедушки Эшбаала и у других родственников… Но все в роду Барзилаевом — суконщики, и боевых заклятий я от них никогда не слышал. Наверное, мне не следовало применять заклинание магглорожденного…
Элазар не дал ему закончить:
— Ты поступил правильно, Бенцион, — похвалил он. — Отчего бы не использовать их заклинания против них самих?
— О ком это вы говорите? — встрял вихрастый парень. Ему, казалось, и вправду было очень любопытно.
Элазар глянул на него с прищуром.
— О тебе, — сказал он, — и о твоей шайке. Слезай с повозки, ублюдок. Я не хочу, чтобы твои мозги забрызгали мои алхимические инструменты.
Парень прикрылся руками.
— Постой-постой, добрый господин! Остынь, — он опять пошмыгал носом. — Прошу, не убивай меня. Если ты меня убьешь, то не узнаешь, какую выгоду я могу вам принести.
Годрик хлопнул себя по бокам.
— Выгоду! Скажешь тоже! Ты ж нас ограбил, братец!
— Не я, не я, благородный сэр рыцарь, — парень проворно соскочил с повозки и поклонился Годрику — должно быть, принял его за вожака. — Не успел — сознаюсь честно. Как говорится, хвастал кот, что мышей изведет — за мышью погнался, злому псу попался. Но раз уж я тут, в вашей славной… компании, то смогу сослужить вам службу. Видите ли, достопочтенные господа и добродетельная дама, грабитель из меня неважный — зато вор я просто отменный, — парень сделал едва уловимое движение рукой — и вытащил из своего рукава Годрикову ладанку, которую тот привез когда-то из Святой земли.