Годрик, изумившись, пошарил у себя за воротом рубахи.
— Экий ты ловкач! — против собственной воли восхитился он.
— Слова сэра рыцаря — сама истина, — заявил вихрастый, отдавая Годрику его ладанку. — Как вы могли убедиться, милостивые господа и достойная дама, я и в самом деле вам пригожусь. Отгадайте-ка загадку! Что это: сам тяжел, да нести легко? Ну, догадались? Это кошель, полный денег. Путешествовать без деньжат трудно и малоприятно — а я помогу вновь наполнить ваши кошели звонкой монетой. Ну, а за свою честную службу я прошу всего ничего: крышу над головой да миску похлебки перед носом.
Годрик расхохотался:
— Вы только послушайте этого честного вора! Мы еще не решили, оставить ли ему жизнь, а он уже плату себе выторговывает!
— Не гневись, доблестный сэр рыцарь, — паренек опять церемонно поклонился, — но что вам проку от меня мертвого? Денежки ваши пропали: мои лесные друзья давно уже скрылись, теперь ищи их свищи; а я здесь — и как только мы попадем в селение или город (или, на худой конец, встретим кого-нибудь по пути), ваш покорный слуга сразу же достанет вам монету-другую.
Годрик беззлобно пихнул вихрастого рукоятью меча.
— И откуда же ты взялся, этакий проныра?
Парнишка комически приосанился.
— Звать меня Томми, а откуда я родом, я и сам не ведаю, — сказал он. — Я умею подкрадываться, как лисица, и припадать к земле так, что и самый зоркий глаз меня не приметит — и потому друзья кличут меня Краучем.
========== Глава 10. Благородный дом Селвинов ==========
— Глаз крысы, струна арфы, — бубнил Крауч, приложив губы к горлышку фляги, — пусть вода превратится в эль!
Годрик потерял терпение.
— Что за чепуху ты несешь, братец вор?! Уже в ушах гудит от твоего бормотания.
— Прости своего ничтожного слугу, сэр рыцарь, — сказал Крауч. — Я всего лишь хочу превратить воду в эль. Глаз крысы, струна арфы…
— Как я погляжу, твое заклинание не действует, — хмыкнул Годрик.
— Я бы удивилась, если бы оно подействовало, — вмешалась Реувен. — Любому образованному магу известно, что магия способна изменять некоторые свойства объекта, — цвет, размер, форму, — но изменить саму сущность невозможно, ибо это противоречит законам мироздания.
Годрик почесал в затылке.
— Однако же святые отцы говорят, что Иисус наш Спаситель в Кане Галилейской превратил воду в вино, — возразил он. — Почему бы тогда нашему приятелю не превратить воду в эль? Хотя, сдается мне, твоя правда, госпожа ведьма: если бы волшебники умели превращать воду во что-нибудь покрепче, никто не стал бы платить трактирщикам.
— А может, именно это трактирщики и делают — превращают воду в вино, пока никто не видит, — заметил Крауч, не оставляя попыток наполнить флягу элем вместо воды. — Только эти пройдохи держат свои заклинания в секрете, чтобы самим денежки загребать. Как говорится, рот на замке — монеты в мешке; а коли рот раскрыт, то вовек не будешь сыт.
Годрик нахмурился, всерьез обдумывая предположение Крауча. Надолго замолчали — только Крауч, не отчаиваясь, всё бубнил свое нелепое заклинание.
Элазар шел за повозкой, всё чаще оступаясь и пошатываясь: на него опять накатила болезненная слабость. С тех пор, как они вышли из леса, миновало восемь дней, а вчера утром они прикончили последние остатки еды — поэтому Элазар предпочел списать свое недомогание на обычный голод. В пустом животе и правда неприятно тянуло и урчало. Здешние края оказались безлюдными: в пути им не повстречалось ни деревни, ни монастыря, ни даже путника. По сторонам дороги тянулись бесконечные пустоши. Голод не лучший попутчик, и на душе у Элазара было пасмурно. Впервые за всё время он засомневался, стоило ли ему вообще предпринимать это трудное путешествие в неведомые дали; и теперь, когда они оказались в незнакомых землях без гроша в кошелях и без крошки еды в котомках, Элазар почти разуверился в том, что они когда-нибудь доберутся до Хогвартса. Мучимый безрадостными мыслями и своим недомоганием, Элазар напустился на Крауча:
— Может быть, ты прекратишь валять дурака и займешься, наконец, делом? Мы взяли тебя для того, чтобы облегчить наш путь, — а вместо этого получили нахлебника, от которого до сих пор так и не дождались никакой пользы.
Крауч попробовал «заколдованную» воду, почмокал, проглотил и со вздохом посмотрел на флягу: заклинание не подействовало, и вода осталась всего лишь водой.
— На безвинного сердиться — всё одно, что на козла садиться: и толку нет, и самому во вред, — скороговоркой ответил он Элазару. — Клянусь сердцем моей бедной матушки, которую я никогда не знал, я б и рад взяться за свое ремесло — да только негде. Или ты, почтенный господин Слизерин, видишь где-нибудь богатый город? — Крауч шутовски повертел головой, делая вид, что внимательно осматривается. — Где же он? Или бедный Томми Крауч ослеп? Хвост святой ослицы, какое несчастье!
— Довольно, довольно, — поморщился Элазар. — Незачем паясничать.
Крауч отвесил ему поклон, как будто тот поблагодарил его за представление.
— Конечно, покамест проку от меня было немного, — заявил он, — но вы, добрые люди, до того пришлись мне по душе, что, так уж и быть, я отведу вас туда, где вы сможете вдоволь поесть и сладко поспать.
— В харчевню, что ли? У нас нет денег, братец, — твои же дружки нас обчистили. Забыл? — сказал Годрик.
— Не в харчевню, — ответил Крауч. — Лучше: в замок благородного дома Селвинов! — и Крауч, легко и проворно взбежав на крутой холм, поросший редкими деревцами, торжественно простер руку, указывая на что-то впереди.
Оставив повозку, Элазар и его спутники поднялись за ним следом. За деревьями им открылся пологий склон, спускавшийся вниз, к реке, добротные крестьянские дома за рекой и дальше, на возвышенности — очертания замка с зубчатыми башнями и большим донжоном с узкими язычками флагов, развевающимися по ветру. Восходящее солнце заливало суровые каменные стены ласковым золотисто-розовым сиянием.
— Значит, замок, — задумчиво проговорил Элазар. — И ты утверждаешь, что мы нашли его благодаря тебе? Мы бы всё равно достигли его, двигаясь по дороге — с тобой или без тебя. Кроме того, отчего ты так уверен, что в этом замке нас встретят с распростертыми объятиями — нас, магов?
— Оттого, что тамошний лорд, благородный Этельберт Селвин, любит магов, — победно сообщил Крауч. — Его собственная супруга была ведьма из земель неверных — все в округе это знают; и когда она умерла родами, лорд Селвин едва не потерял рассудок от горя. Говорят, эта восточная колдунья своими нечистыми чарами привязала его к себе — вот почему лорд более не женился, почитая ее память. А единственный сын лорда Селвина от этой ведьмы тоже колдун. Когда он родился, то был необыкновенно большим, как годовалый младенец; на голове у него росли густые черные волосы, а во рту было полно зубов. Ходят слухи, что у ведьминого отпрыска даже хвост имеется. Любой добрый христианин тотчас бы избавился от дьявольского отродья, но лорд Селвин души в мальчишке не чает. А еще сказывают, что…
— Так, говоришь, этот твой лорд Селвин расположен к магам? И его единственный сын — маг… — произнес Элазар, размышляя над чем-то. — Отлично, — наконец сказал он — по его лицу Реувен поняла, что Элазар что-то задумал. — Полагаю, нам стоит повидаться с этим благородным лордом.
*
Когда стражники в цветах дома Селвинов провели «господ магов» к своему господину, тот трапезничал в большой, пустой, неуютной зале, всё убранство которой составляли длинный стол и высокое деревянное кресло, в котором сидел сам лорд Этельберт — немолодой мужчина с грубым надменным лицом и холодными глазами. Волосы у него были светлые, редкие, неопределенного цвета; Селвин уже начал лысеть, и его лоб, изборожденный морщинами, казался неестественно высоким. Перед лордом стоял бронзовый кубок, кое-где с вмятинами, и большое блюдо с горой сочного, жирного мяса — при виде такого изобилия у голодных путников потекли слюнки. Они с завистью наблюдали за тем, как лорд Селвин выуживает мясо из блюда, отрывает зубами крупные куски, быстро проглатывает, почти не прожевывая (должно быть, из-за того, что у старого лорда недоставало коренных зубов), а потом делает из кубка хороший глоток вина. С такой же жадностью следили за каждым движением лорда Селвина два огромных косматых волкодава, сидевшие у его ног.