Уже в своем первом обращении к патриотам — «Общем обзоре прав Британской Америки», Джефферсон выносил на их рассмотрение новую тему — демократические преобразования в Северной Америке. Он принимает сторону неимущих и малоимущих в центральном для исторических судеб провинций вопросе — аграрном.
В Американской революции Джефферсон увидел возможность воплощения своей мечты в жизнь и уже в канун ее предложил законченную программу радикальных аграрных преобразований.
Впрочем, в сознании самого Джефферсона эти преобразования не были такими уж радикальными: они, по его убеждению, были уготованы Америке самой природой, наделившей ее огромными свободными пространствами плодородных земель. Для того чтобы поделить свободную землю между неимущими и утвердить демократическую фермерскую республику, не нужно было производить массовых экспроприаций и переделов земельной собственности. Для этого нужно было только, полагал Джефферсон, лишить английскую корону мифического, навеянного дикими нравами феодальной старины верховного права на свободные земли и предоставить каждому американцу возможность занимать и обрабатывать их.
Аграрная мечта Джефферсона приобретает более конкретные черты с началом революции. В июне 1776 г. он предлагает виргинской ассамблее проект конституции штата, согласно которому все незанятые земли становятся общественным достоянием и используются исключительно для бесплатного наделения каждого неимущего участком в 50 акров. Не удовлетворяясь лишь идеей введения минимума земельного владения, Джефферсон выдвигает и предложения об ограничении собственности латифундистов. Согласно одному из них, незанятые территории в дальнейшем вообще не могли пускаться в продажу и служить обогащению земельных спекулянтов и плантаторов. Кроме того, он предлагал ликвидировать наличествующее в ряде провинций Северной Америки в колониальный период феодальное право майората [85] и ввести прогрессивное налогообложение земельной собственности. Выступая за устранение контрастов во владении земельной собственностью, Джефферсон никогда не определял, каким должен быть ее максимум. Не был он и сторонником радикального уравнительства: «Я сознаю, что равное распределение собственности неосуществимо»[86].
Предложения Джефферсона серьезно ущемляли интересы рабовладельцев: блокировали им доступ к свободным западным землям, о котором плантаторы грезили во сне и наяву, в котором видели смысл Американской революции и без которого их предпринимательская деятельность была обречена на прозябание. Здесь уместно вернуться к вопросу, поставленному в начале главы: что оформило эгалитарное мышление Джефферсона, что побудило его пренебречь интересами своего класса и создать программу будущего фермерской Америки? Конечно же, не семья, не воспитание и не плантаторская община. В его мировоззрении отразились и воплотились противоречивая американская реальность и та удивительная историческая эпоха, в которую он жил, — эпоха, заслужившая название Века Просвещения, Века Разума и Века Революций.
Американская реальность XVIII в. — это сочетание резких контрастов. На узкой полоске освоенных приатлантических районов укоренялось социальное расслоение, разделение на богатых лэндлордов, плантаторов-рабовладельцев и неимущих черных рабов и законтрактованных слуг. А рядом, буквально в сотне, а то и в нескольких десятках миль от процветающих плантаций властвовали законы знаменитой американской границы, где каждый белый поселенец был сам себе хозяин, где царили грубые, но демократические нравы и обычаи.
Восточные приатлантические графства с откровенной враждой взирали на западные, ущемляли их интересы, лишали представительства в провинциальных ассамблеях, но ликвидировать их были не в силах. Более того, происходил постоянный отток белых американцев из «аристократических» восточных районов в западные, переселенцы чаще всего присваивали незанятые земли незаконно, отказывались платить ренту, налоги и т. д., а у восточных властей не было реальных возможностей подчинить Запад своим законам. В силу этого Северная Америка сохраняла в глазах иммигрантов-европейцев, да и коренных американцев, образ земли обетованной, где каждый, даже последний бедняк, мог утвердить свое достоинство и добиться процветания. То была знаменитая «американская мечта», завораживавшая многие передовые умы в Европе и Америке, грезившие, а подчас и всерьез верившие в возможность установления в Новом Свете, выражаясь языком просветителей, «царства разума», избавленного от социальных контрастов и политического неравенства. К таким умам принадлежал и Томас Джефферсон.
86
The Papers of Thomas Jefferson / Ed. by J. P. Boyd. Vol. 1-19. Princeton, 1950–1974; vol. 1, p. 362, 491; vol. 8, p. 682.