Тогда ему пришла в голову идея. Предстояла новая миссия, и он собирался поручить ее, но не ЦРУ или Пентагону. Они были теми, кто создал эту проблему в первую очередь, и он вряд ли мог доверить им ее решение. Было бы обидно отдать работу кому-то другому, но было ясно, что они навлекли это на себя.
Он внутренне улыбнулся. Какой бы болезненной ни была эта ситуация, она также предоставила ему возможность. Здесь у него был шанс вернуть часть своей силы. Пришло время вывести из игры ЦРУ и Пентагон, АНБ, DIA, все эти хорошо зарекомендовавшие себя шпионские агентства.
Осознание того, что он собирается сделать, заставило Дэвида Барретта снова почувствовать себя боссом, впервые за долгое время.
— Я согласен, — сказал он. «Мужчин нужно спасти, и как можно быстрее. И я точно знаю, как мы это сделаем».
В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
10:55 по восточному летнему времени
Арлингтонское национальное кладбище
Арлингтон, Вирджиния
Люк Стоун смотрел из траншеи на Робби Мартинеса. Мартинес кричал.
«Они идут со всех сторон!»
Глаза Мартинеса были широко раскрыты. Его пушки исчезли. Он взял АК-47 у талибов и штыками колотил всех, кто перелезал через стену. Люк с ужасом наблюдал за ним. Мартинес был островом, маленькой лодкой, сражающейся с волной боевиков Талибана.
И он пошел ко дну. Потом он исчез под грудой.
Была ночь. Они просто пытались дожить до рассвета, но солнце отказывалось всходить. Боеприпасы кончились. Было холодно, и рубашка Люка была снята. Он сорвал его в пылу боя.
Бородатые талибы в тюрбанах перевалили через стены аванпоста из мешков с песком. Они скользили, падали, прыгали вниз. Вокруг него кричали мужчины.
Мужчина перелез через стену с металлическим топором.
Люк выстрелил ему в лицо. Человек лежал мертвый на мешках с песком, зияющая пещера, где только что было его лицо. У человека не было лица. Но теперь у Люка был топор.
Он врезался в бойцов, окруживших Мартинеса, дико размахивая. Брызнула кровь. Он рубил их, рубил.
Вновь появился Мартинес, каким-то образом все еще державшийся на ногах и колющий штыком.
Люк воткнул топорик в череп человека. Это было глубоко. Он не мог вытащить его. Даже с бушующим в его организме адреналином, у него не осталось сил. Он дернул за него, дернул за него… и сдался. Он посмотрел на Мартинеса.
"Ты в порядке?"
Мартинес пожал плечами. Его лицо было красным от крови. Его рубашка была пропитана ею. Чья кровь? Его? Их? Мартинес задохнулся и указал на тела вокруг них. «Я был лучше, чем это раньше. Я могу тебе это сказать.
Люк моргнул, и Мартинес исчез.
На его месте ряд за рядом стояли простые белые надгробия, тысячи из них взбирались вдаль по низким зеленым холмам. День был ясный, солнечный и теплый.
Где-то позади него одинокий волынщик играл «Amazing Grace».
Шесть молодых армейских рейнджеров отнесли блестящий гроб, задрапированный американским флагом, к открытому месту захоронения. Мартинес был рейнджером до того, как присоединился к Delta. Мужчины в своей зеленой парадной одежде и коричневых беретах выглядели стильно, но в то же время выглядели молодо. Очень, очень маленькие, почти как дети, играющие в переодевания.
Люк уставился на мужчин. Он едва мог думать о них. Он глубоко вздохнул. Его били. Он не мог припомнить времени — ни в школе рейнджеров, ни во время отбора в Дельту, ни в зонах боевых действий, — когда он так уставал.
Младенец, Ганнер, его новорожденный сын… не спал. Ни ночью, ни днем. Так что он и Бекка тоже не спали. Кроме того, Бекка, казалось, не могла перестать плакать. Врач только что поставил ей диагноз: послеродовая депрессия, осложненная истощением.
Ее мама вышла в хижину, чтобы жить с ними. Это не работало. Мама Бекки… с чего начать? Она никогда в жизни не работала. Она казалась сбитой с толку тем, что Люк уезжал каждое утро, чтобы совершить долгий путь до пригорода Вирджинии в Вашингтоне, округ Колумбия. Она казалась еще более сбитой с толку тем, что он не появлялся до вечера.
Деревенская хижина, красиво расположенная на небольшом утесе над Чесапикским заливом, принадлежала ее семье уже сто лет. Она ходила в хижину с тех пор, как была маленькой девочкой, и теперь вела себя так, как будто это место принадлежало ей. На самом деле, она владела этим местом.