Поросшая светлыми волосинками рука положила перед Координатором прозрачную папку с несколькими документами, и, пока он читал, короткие сильные пальцы энергично выбивали по дымчатому стеклу журнального столика бравурную дробь.
— И… что?
— Встречаетесь как старые друзья, выпиваете, и ты под большим секретом сообщаешь, что его песенка спета: со дня на день арестуют и под конвоем направят в Москву. И даешь совет: зачем ждать? Надо забирать лодку и уходить в свободный мир, а ты там ему поможешь… Ему деваться некуда, и я сто процентов даю, что такие мыслишки у него под фуражкой пошевеливаются. Нужен только толчок.
Координатор задумался. Если парень заартачится, можно свести все к шутке, если вздумает заявить, ему никто не поверит. С этой стороны никакого риска.
— У него на базе одно старье. Списанное железо с радиоактивным фоном…
— Это надо на месте посмотреть. Если не будет стопроцентной гарантии, операция отменяется.
Калядов молчал. От таких предложений не отказываются. Хотя оно связано с немалым риском и может круто изменить его жизнь. И еще один немаловажный вопрос…
— А что надо вывезти?
Это было согласие. Поплавский перевел дух, и Координатор понял, что старик не исключал отказа.
— Хочешь анекдот?
Молодые хорошенькие девушки — блондинка и брюнетка — пружинисто скользнули в холл, высоко обнажив затянутые дымчатыми колготками ноги, сели на соседний диванчик, заученным жестом достали яркие сигаретные пачки, прикурили. Дорогая одежда, дорогая обувь, дорогие прически, дорогие духи. Профессионалки высшего класса. Впрочем, другие сюда не попадали.
— Идите к нам, девочки, сейчас вместе посмеемся, — радушно пригласил Поплавский, и те, сверкнув улыбками, мгновенно приняли приглашение.
— Так вот, — продолжил человек с лицом из папье-маше. — Идет через проходную работяга, катит тачку, она прикрыта газетой. Охранник из своего окошка перевесился, газету — хвать! А под ней ничего нет… И на другой день такая картина, и на следующий. Охранник извелся: выскакивает каждый раз, газету срывает, тачки обнюхивает — ничего! Так месяц прошел, наконец тот перестал тачки катать. А охранник не может успокоиться, однажды бутылку водки купил, угостил работягу и взмолился: ну расскажи, что ты под газетой вывозил? А работяга удивился и отвечает: да я просто тачки воровал!
Поплавский от души рассмеялся. Девочки деликатно его поддержали. Координатор даже не улыбнулся. Поплавский хлопнул его по плечу.
— Да хватит хмуриться! Найдем что под газету положить! И на тачку есть покупатели. Пойдем обедать!
Тяжело поднявшись, Калядов двинулся со своим спутником к лифтам.
— Ты знаешь, что твоя горилла когда-то плавала на подводной лодке? — неожиданно спросил директор «Города».
— Лисогрузов? — Координатор уже устал удивляться. — Не знал…
— Пусть подберет человек пять-шесть, знакомых с этим делом, кандидаты у меня имеются. А план мы еще подработаем. Очень тщательно подработаем. Сбоев тут быть не должно.
Путаны догнали их у прозрачной лифтовой шахты.
— Мальчики, может, вместе пообедаем? — спросила блондинка.
Координатор покачал головой:
— Мы на диете.
Ни он, ни Поплавский не заводили случайных знакомств. У девчонок не было никаких шансов. Абсолютно никаких.
Исполняющий обязанности командира войсковой части 0752 капитан-лейтенант Чижик находился в состоянии, близком к исступлению.
— Вы понимаете, к чему приведет отключение энергоснабжения базы? — с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, повторял он.
— Это ваши проблемы, — меланхолично отвечал высокий небритый мужик в изрядно потертой кроличьей шапке — уполномоченный районных электрических сетей. — Вы задолжали уже за восемь месяцев, администрация района приняла решение произвести отключение. И мы его произведем!
— Да, произведем! — настырно повторила неопрятная толстуха из местной администрации. — Что с того, что вы военные? Вы не в воздухе живете, а на нашей земле! Значит, должны выполнять распоряжения властей…
Глаза уполномоченного и толстухи горели фанатичным блеском жажды справедливости. Этим замордованным людям, заброшенным судьбой в забытый Богом край земли, казалось, что вся жизненная несправедливость сводится к неоплате в/ч 0752 счетов за электроэнергию и, отвинтив силовой кабель, они поквитаются за монотонный отупляющий труд, беспросветный неустроенный быт и отсутствие нормальных человеческих радостей.
Третий член комиссии, старший лейтенант милиции в шинели с потертыми пуговицами и давно нечищенных сапогах, понуро топтался в стороне, давая понять, что, с одной стороны, он находится при исполнении и поддерживает решение администрации, а с другой — понимает трудности моряков и особо не настаивает на крайних мерах.
Противный пронизывающий ветер, постоянно дующий осенью и зимой с Японского моря, вызывал у Чижика головную боль, депрессию и приступы черной меланхолии.
— Не будьте идиотами! — неожиданно для себя заорал он в полный голос. — Если вы сегодня отключите свет, то через неделю все Приморье станет зоной радиоактивного бедствия!
— Это ваши проблемы, — с идиотическим упорством сказал небритый уполномоченный и вытащил из монтерской сумки плоскогубцы с изолированными ручками.
— И не смейте оскорблять, — завизжала толстуха.
— Ну и… с вами, — капитан-лейтенант ухитрился все же проглотить нецензурное слово. — Отключайте. Плодите дебилов, таких, как вы сами!
Он резко повернулся.
«В самолет, в ракету, в списанную раздолбанную лодку, только унести ноги подальше от этого бардака», — пульсировало в воспаленном мозгу, но там, где еще теплилась адекватная оценка обстановки, жило понимание одной простой вещи: ни особый отдел флота, ни военный прокурор, ни главный штаб ВМФ, ни министр обороны, ни Президент страны — никто, кроме него самого, не может сейчас помешать этим безмозглым дуроломам учинить широкомасштабное вредительство. Но когда они его учинят, то ответчиком перед всей этой сворой и тысячами ни в чем не повинных жителей станет опять-таки он, капитан-лейтенант Чижик, и никто, ни один человек, не выступит в его защиту.
В следующую минуту Чижик обнаружил себя с пистолетом в руке, вытаскивающим из подстанции небритого мужика и трясущего его за шиворот так, что шапка слетела с головы и покатилась по промерзшей земле.
— Нападение на власть! — орала женщина. — За это под суд пойдете!
— Пистолет уберите! — кричал милиционер. — Товарищ командир, уберите оружие!
Через полчаса, выставив у электроподстанции вооруженный караул, Чижик прямо в кабинете выпил почти без закуски бутылку водки и сел у окна, глядя на чернеющие у пирса силуэты списанных атомных субмарин. Он прокручивал сотни вариантов того, как вывести в открытый океан хоть один из некогда мощных кораблей. Но то и дело приходилось фантазировать, потому что реального варианта в природе не существовало.
Внезапно в дверь постучали.
— Товарищ капитан-лейтенант, — услышал он взволнованный голос помощника дежурного. — К вам товарищ из самой Москвы! Аж из Государственной Думы!
Этого еще не хватало! Чижику надо было умыться, но негде, и он сделал единственно доступное — с силой провел руками по лицу, как бы стирая опьянение и отчаяние. Замок щелкнул. На пороге стоял московский друг Сергей Петрович — единственный человек, который принял за последние годы доброе участие в его судьбе. Больше того, который спас ему жизнь. Чижик по-мальчишески всхлипнул и совершенно неожиданно заплакал навзрыд.
Где решаются любые важные вопросы нашей жизни? В служебных кабинетах, кремлевских апартаментах, амфитеатрообразном зале Государственной Думы? Нет. Судьбы людей, принадлежность больших денег, направления внешней политики, вопросы жизни и смерти определяются за столом. Не полированным казенным, накрытым красной скатертью, а обеденным, уставленным выпивкой и закуской. Стол может стоять где угодно: в буфете Федерального Собрания, в сауне госдачи, в «люксе» «Президент-отеля», в притоне Марьиной Рощи и как угодно выглядеть: лобстеры, улитки, икра, миноги, запеченные поросята, «Абсолют», «Двин» и «Хванчкара» на хрустящей белоснежной скатерти или кильки в томате, горбушка хлеба и «Русская» на заляпанном известкой ящике в каком-нибудь кильдюме. Все зависит от возможностей и привычек, но различия по большому счету непринципиальны: человек размягчается, когда ест и пьет — именно этот нехитрый принцип служит стержнем деловых обедов. Правило не знает исключений. Даже самые демократические коллегиальные совещания — заседания Политбюро и воровские сходки — опирались на предварительно сформированное мнение группы паханов и фактически только узаконивали застольные решения.