Он не глядя, привычным движением, вбросил нож обратно в ножны, сам же смотрел при этом вниз, высматривая ехидные улыбочки на лицах придворных. Улыбочек видно не было: кажется, представление «дикий и злобный северный громила с огромным ножом» вполне удалось. Даже, похоже, чересчур: в глазах иных дамочек загорелся боязливый, но при этом хищный интерес. Вот ведь, Предвечные прости, суʼчки течные! Своих мужиков мало, что ли? Хотя… если их мужики ложатся друг с другом, жёнам, видимо, только и остаётся, что облизываться на дикарей.
Бесшумно сновавшая по залу прислуга раскладывала угощения и подливала вина в бокалы. Оркестр за кружевной решёткой балкона что-то негромко наигрывал, над столами стояло лёгкое гудение, как над цветущими кустами малины ясным тёплым утром. Гуннар отломил себе корочку какого-то пирога («Непременно попробуйте, мой принц — это божественно») и делал по глотку слабенькой кислой дряни каждый раз, когда его соседи по столу поднимали бокалы. Воркование соседки сливалось для него со струнными переливами с балкона, мешая слушать, о чём говорят Аксель с Теодорихом; в столовой скоро стало так же душно, как до этого в тронном зале, и единственное, о чём Гуннар мог думать, было: «Да когда же всё это кончится?»
***
Да, это было… впечатляюще — сгрести на десертную тарелку все лишние, по мнению будущего супруга, приборы, а взамен вытащить из ножен такое страшилище… Дамиан как-то сразу пожалел, что Виссант — не Фарсистан, где в присутствии шаха даже заколки в волосах женщин недопустимы, не то что оружие у мужчин, кроме рабов-стражников. Впрочем, тан Гуннар легко послушался короля, убрав нож, но впечатление на придворных произвести он успел.
Дамиан пристально осмотрел нижние столы, выискивая записных остряков. Ага, вон тот автор корявеньких куплетов, кажется, всерьёз перетрусил — с ним в ближайшее время проблем, похоже, не будет. А вот от той парочки проблемы вполне могут быть, но совсем другого свойства: у обоих, похоже, вся кровь от головы стекла в штаны при виде опасного и свирепого крупного хищника, который всё-таки слушается разумных доводов. Как бы объяснить недоумкам, что идея переспать с северянином близка к желанию забраться в клетку к медведю? Или как раз не стоит объяснять? Пусть-ка тан Гуннар сам объяснит, простыми словами, а лучше действиями, что он думает о подобных вещах? А то после того, как он выгнал из умывальной служанку, эта дура растрепала всему дворцу, что варвар женщинами не интересуется вообще… Кстати, чем глупая курица нордландцу не угодила? Не уродина, молодая, бойкая… Ютскую девчонку, что ли, к нему приставить, с кроткими оленьими глазами… и характерным ютгардским носом?
«Послезавтра, — наконец сказал себе Дамиан. — Завтра пусть придёт в себя и немного поскучает, а послезавтра я его навещу и предложу небольшую прогулку по городу. Или вообще для начала натравлю на него Ланту…»
========== Глава третья, в которой Гуннару выпадает честь сопровождать даму королевских кровей ==========
Следующий день выдался хлопотным, но хлопоты эти не изматывали скукой и напряжением, а, наоборот, заставили отвлечься от мрачных мыслей: Аксель потребовал встречи с выкупленными пленными, и Гуннар поехал с ним в какие-то бараки даже не на окраине Ксанты, а вообще далеко за городской стеной. Забрать их оттуда нордландский принц не мог, — кто бы ему позволил привести всю эту озлобленную, пусть и ослабевшую от голода, ран и болезней толпу во дворец? — но он оставил с земляками часть своей охраны, чтобы в любой момент знать о том, что происходит в бараках, и дал денег, чтобы пленники купили нормальной еды и наняли лекаря. Сам же с помощью кузена полдня сверял списки пропавших без вести, отмечая в них нашедшихся в Виссанте и записывая отдельно тех, о ком кто-то слышал какие угодно неверные известия, и тех, о ком не было известно вообще ничего.
— Пленных, которых уводили жрицы Тёмного Лика, однозначно можно записывать в погибшие, — мрачно сказал Гуннар, разглядывая листы дорогой, гладкой и белой бумаги, на которых ещё сегодня утром ровными столбцами красовались аккуратные поимённые списки. Теперь они были исчерканы и исписаны вкривь и вкось на полях и вообще где место нашлось. «Аксель полдня убьёт на то, чтобы всё это привести в порядок», — подумал Гуннар.
Кузен устало кивнул на его замечание. Спросить каждого, как зовут, откуда родом, в чьём отряде служил, что слышал о других пропавших, есть ли какие-то мысли о том, куда южане могли отправить тех, кто доставлял слишком много проблем даже для нордландца… С частью пленных, правда, разговаривал Гуннар, но большинство всё-таки желало поговорить к наследным принцем, а не с его братом, который хоть и останется в Виссанте, но вряд ли чем-то сумеет помочь хотя бы себе. А больше всего нордландцев возмущало грядущее бракосочетание, в котором они видели насмешку развратников-южан над настоящими мужчинами: нет бы честно и прямо назвать заложника заложником!
Во дворец двоюродные братья вернулись довольно поздним вечером. И дорога в оба конца требовала времени, и перепись всех нашедшихся тоже, а ещё, разумеется, бывшие пленные жадно расспрашивали, как там дела дома, в Нордланде, и рассказывали о своей жизни в Виссанте — этих Гуннар слушал особенно внимательно. Ужин кузены, как обычно уже, потребовали в покои Акселя, и за ужином этим к ним (к большому неудовольствию обоих) присоединился Дамиан.
***
М-да… Оставил жениха отдохнуть-поскучать денёк, а тот удрал, увязавшись за братцем не к кому-нибудь, а именно к тем, кто наилучшим образом, быстро и надёжно, способен был настроить его против Виссанта, его законов и обычаев — к пленным северянам. И не пускать приличного повода нет, вернее, вот так сразу и не придумаешь…
— Какие у вас планы на завтра, тан Гуннар? — спросил Дамиан, усаживаясь за стол вместе с нордландцами. Разумеется, они не были ему рады. Разумеется, оставшееся до брачной церемонии время они хотели бы провести вдвоём, думая, что расстаются чуть ли не навек. Но Бездна его поглоти, будущему супругу следовало привыкать понемногу к мысли, что семья его отныне здесь, а не за Вьюжным перевалом!
— Поедет вместе со мной в лагерь наших пленных, — за кузена ответил Аксель.
— Боюсь, мой принц, — возразил Дамиан с приличествующим случаю лёгким сожалением в голосе, — у вас самого не будет на это времени. Мой отец хотел бы обсудить с вами некоторые вопросы, не вошедшие в договор, чтобы вы могли передать их вашему государю. Поскольку после церемонии бракосочетания вы вряд ли задержитесь в Ксанте, у нас всего несколько дней на то, чтобы обсудить некоторые возможности.
— Я передам моему королю всё, что вы сочтёте нужным довести до его сведения, — холодно отозвался Аксель, — но я не вижу никаких возможностей для чего бы то ни было. Договор подписан, я слежу за его выполнением вашей стороной — о чём ещё нам говорить?
«Лишние» тарелки опять аккуратной стопкой стояли чуть в стороне, на верхней лежали все приборы, кроме двух вилок, а кувшин с вином сиротливо приткнулся к отвергнутой посуде — то-то радовалась, должно быть, прислуга, нагло выпивая вино, предназначавшееся для чужеземных принцев, поскольку сами северяне его даже не пригубили. Нет уж, чем меньше будущий супруг станет общаться с таким родственником, тем скорее привыкнет к другой жизни.
— Это мы обсудим завтра, — сказал Дамиан. — А к вам, там Гуннар, у меня большая просьба.
— Какая? — не скрывая откровенного нежелания выполнять какие угодно просьбы, спросил тот.
— Мой отец планирует новый брак моей единокровной сестры. Ей велено сменять понемногу траур на обычную одежду, поэтому она хочет пройтись по лавкам — сами понимаете, у вдовы не могло быть никаких развлечений весь этот год.
— А при чём тут я? — недоумённо спросил нордландец.
— Приличная женщина не может разгуливать по городу одна, — пояснил Дамиан, и оба северянина одинаковым движением саркастически заломили бровь: «В самом деле?» Любопытные же у них обычаи, если простое и понятное нежелание отпускать женщину из дома одну вызывает у них такую реакцию. — Её должен сопровождать родственник-мужчина. Отец требует моего присутствия на завтрашнем разговоре с принцем Акселем, — он обозначил короткий поклон старшему нордландцу, — а вы, тан Гуннар, практически уже член нашей семьи. Честно говоря, — он заговорщицки улыбнулся, — я только рад тому, что не смогу сопровождать сестру в город. Всё-таки она почти целый год была лишена возможности купить себе что-то новое. Но я обещаю вам, что заставлю Иоланту поклясться быстренько выбрать самое тёмное из синего и зелёного, а не мучить вас, часами роясь в тряпках.