Гитлер узнал об исследованиях барона, предложил тому совместить биоинженерию с мистическими идеями – это с его подачи у проекта появилось название «Вервольф», то есть оборотень, – и потребовал создать универсальных солдат, способных склонить чашу весов в глобальной войне на сторону Германии. То, что они выглядели не как люди, его не пугало. Наоборот, в этом он видел сакральный смысл. Дескать, нелюди зачищают Землю от унтерменшев, освобождая жизненное пространство для избранных. В качестве стимула к активной работе и для устранения большей части административных барьеров, Гитлер дал Валленштайну звание штандартенфюрера СС, целый отдел в подчинение и пообещал по результатам исследований щедро наградить всех, кто был занят в этом проекте.
Все! На этом мои познания заканчивались. Если б у меня было время ознакомиться хотя бы с большей частью баронских записей, возможно, я смог бы сейчас выработать тактику поведения на предстоящей встрече. Хотя, чего там вырабатывать? Черт знает, что у Гитлера на уме. Ладно, буду надеяться на русский авось. Всегда помогало, вдруг и на этот раз кривая вывезет.
Глава 3
Мерседес» сбавил скорость, свернул налево, проехал еще немного и остановился. Я посмотрел в окно. За слегка запотевшим стеклом расстилалось белое поле аэродрома. Воздушный порт окружала живая изгородь из присыпанных снегом деревьев, казавшихся в неверном свете луны хребтом диковинного зверя. Метрах в тридцати от машины на открытой стоянке дремали серебристые тушки самолетов. За ними виднелись купола ангаров и гребни крыш складских помещений. Стволы зенитной артиллерии настороженно смотрели в темное небо. Самих зенитчиков отсюда было не видно, но я не сомневался: они дежурят возле орудий, готовые в любой миг открыть огонь по самолетам неприятеля, если те вдруг появятся в этой части Германии.
На краю взлетного поля средневековой башней возвышался цилиндр навигационной вышки с короной из трапециевидной чаши на вершине. Желтые окна диспетчерской ярко светились, щедро рассыпав вокруг высокой колонны лепестки отраженного света. Рядом с бетонной громадой жарился в лучах прожектора тонкий шест с танцующим на ветру красно-белым тряпичным конусом.
Я чуть подался вперед.
– Значит, мы все-таки полетим к фюреру.
– Да, – бросил Шпеер, глядя в лобовое стекло.
Прошло несколько минут. «Фюрерваген» по-прежнему вхолостую тарахтел двигателем. Монотонно шумел вентилятор печки, обогревая салон теплым воздухом. Я подождал еще немного и только решил узнать, когда будет наш самолет, как с неба на землю упали широкие столбы яркого света. Что-то тихо гудящее и огромное, как кашалот, зависло над нами.
Я прижался щекой к стеклу, но ничего не увидел, кроме алмазного блеска косо падающих снежинок. Жгучее любопытство царапалось внутри, как игривый котенок. Когда еще выпадет шанс увидеть дирижабль вживую, а не на старинных фотографиях. Я взялся за ручку стеклоподъемника, трижды крутанул ее. Стекло опустилось на пару сантиметров, еще больше подогревая не на шутку разбушевавшийся интерес. Громкий щелчок пистолетного затвора прервал попытку шире открыть окно и выглянуть наружу.
– На вашем месте я бы этого не делал. – На этот раз Шпеер повернулся ко мне. Вороненый ствол его «парабеллума» застыл на уровне моих глаз. – Сидите спокойно, вам это видеть не положено. Если дадите слово, я уберу пистолет. В противном случае… – Он изобразил губами звук выстрела и посмотрел мимо меня, словно уже видел на стеклах и потолке автомобильного салона кровь и выбитые пулей мозги.
Я кивнул, медленно убрал руку от двери. Положил ладонь на колено, глядя в спинку переднего кресла.
Что-то гулко ударилось о крышу. Я вздрогнул, инстинктивно поднял глаза к потолку, но тут же опустил, опасаясь реакции Шпеера. Над головой громко загудело, и я почувствовал легкий толчок, с каким «мерседес» оторвался от земли.
Я не удержался, скосил глаза к окну. В серой темноте, за пределами ограниченной деревьями территории аэродрома, угадывались серебристо-черные пики леса. За ними извилистой лентой застыла скованная льдом река с поблескивающими на дальнем берегу тонкими ниточками рельсов.
Через пару мгновений зимний пейзаж сменился полумраком транспортного отсека. Расположенные в ряд ребра шпангоутов делали его похожим на внутренности кита. Сходство с чревом морского гиганта усиливал красный свет аварийного освещения.