За что же его так со зрением. За что?
Под монотонный кухонный шепот Арчи всё-таки заснул.
Запихнув в себя расплывшиеся в кефирной жиже мюсли, Арчи наспех оделся, поцеловал тревожащуюся мать, подмигнул ей и побежал в школу. До завтрака он три раза без запинок отчеканил таблицу, но мать все равно мелко крестилась и тоскливо поджимала губы.
У парка, начинавшегося сразу за домом, он нагнал Берту. Одноклассница жила в соседнем подъезде, выходила рано и, когда Арчи успевал, с удовольствием болтала с ним до школьных ворот, за которыми он уступал место подружкам.
– Привет, сонька.
Он всегда дивился, какая Берта с самого утра жизнерадостная. Как будто заряжается всю ночь от розетки, и свежести хватает на целый день. Видно, таким и должен быть человек будущего.
– Привет. Понести портфель?
– Держи, – Берта протянула разбухшую сумку, из которой выглядывали потрёпанные корешки учебников. – Слушал вчера новости?
– Н-нет. Опять поймали беглых?
– Лучше. Доктора на пороге прорыва, – Берта выдержала паузу, надеясь произвести впечатление на незнайку Арчи. – Еще немного, и будет выявлен новый порок развития, который тормозит нашу нацию!
Арчи с недоверием хмыкнул. Так захотелось дать ей подзатыльник, чтобы прекратила ежеутренний пересказ пропаганды. Не удержался и огрызнулся:
– И что на этот раз? Если плюнешь на три метра – герой Олимпа? А если плюнешь на себя – недостоин зваться человеком?
Берта нетерпеливо щелкнула пальцами.
– Арчи, ты не понимаешь! Здоровье нации превыше всего! Наши дети и внуки не будут болеть разной дрянью. Это раз. А во-вторых, самое главное, – Берта заговорщически понизила голос, – я вчера ещё тако-е слышала. Дефективных совсем не уничтожают. Доктора выявили, что очкарики – это мутанты. Они могут работать день и ночь.
Несмотря на все эти разговоры, утренние десять минут с Бертой Арчи считал лучшим временем в жизни.
В последний момент Арчи чуть не прищурился. Память не подводила, но вредные буквы сливались в черно-белую кашицу, из которой невозможно вычленить отдельные знаки. И ведь важна скорость. Ревизор был натасканным, подозрительно всматривался в лицо проверяемого. И среагировал бы на малейший намек на сложности со зрением.
В этот раз обошлось, хотя становилось понятно, что дальше будет только хуже. И семье стоит всерьез задуматься над желанием матери отправить сына к бабушке в далёкую деревню близ Грюнвальда, где власти пока не лютуют.
Но если жить сегодняшним днем, всё прошло отлично!
Арчи выскочил из кабинета проверки. Он был одним из последних и уже опаздывал на физкультуру в соседнее здание.
Берта тоже задержалась – стояла в очереди к школьному телефонному автомату, чтобы позвонить домой и порадовать родителей. Семья Арчи не могла позволить такую роскошь. Нет, не из-за отсутствия домашнего телефона – в крайнем случае можно звонить родителям на работу. Но страх засветиться с радостными новостями требовал отложить их на вечер.
Арчи кивнул Берте, предлагая идти на волейбол. Но та лишь многозначительно кивнула на доску объявлений, на которой белел новый информационный лист.
Очередная директива.
Арчи пробился к доске, всё же прищурился и нашёл самое главное:
«Изоляции от общества могут подлежать лица, имеющие следующие физические недостатки в ротовой полости: повреждения зубной эмали…
Квалификация повреждений будет осуществляться должным образом обученными специалистами».
Что творится с зубами у Берты, Арчи попросту не знал.
Карл разогнался, прыгнул и хлёстко пробил со второй линии. Арчи не успевал отойти, чтобы прикрыть свою зону. Но и вероятности, что мяч попадет в неё, не было никакой. Так что только одиночный блок с мизерными шансами на эффективность.
Повезло. Мяч отпружинил от рук и упал на другой стороне. Довольный тренер свистнул, зафиксировав переход подачи, а отдыхающие девочки жиденько зааплодировали. Еще бы – заработай очко Карл, хлопали бы гораздо громче.
– Гнилозуб, – прошипел одноклассник свежее ругательство.
– Еще посмотрим – кто, – усмехнулся Арчи.
Теперь его подача. Надо что есть силы приложиться к сфере, чтобы соперник неловко принял мяч, а то и вовсе упустил его.
Разгон и…
Завыла общешкольная сирена.
Один раз учения застали их в спортзале. Всё было просто – следовало беспрекословно слушать физрука, а в случае его отсутствия руководство на себя брал староста. Тогда учитель споро построил класс в шеренгу по двое, и они через женскую раздевалку убежали в бомбоубежище. Девчонки, конечно, шипели, замечая, как парни разглядывали их вещички, но учения есть учения.
В этот раз про намечающуюся тревогу никто не слышал. Могло быть и по-настоящему. Даже физрук вроде бы недоумённо взъерошил ёжик.
– Что застыли? В колонну по двое. Живо!
Класс, не уложившийся в норматив эвакуации, могли отправить на штрафные работы, так что действовали без задержки.
Тридцать человек быстро набились в душном помещении. Арчи был среди первых и видел, что физрук возится с бронированной дверью, за которой пряталась лестница в подземелья. Ключ был при нём, но с замком что-то случилось. От графика начинали отставать, и кто-то возмущенно забухтел, а некоторые девочки потянулись к вещам, решив прихватить с собой кое-что из одежды. Это вообще-то запрещалось.
А потом староста Карл, прикрывавший эвакуацию, тонко закричал.
Каким-то чудом Арчи разглядел поверх голов, что дверь в раздевалку захлопнута, а Карл вжался в угол. От старосты все отхлынули, Арчи чуть не упал от толчков, но зато увидел, что перед Карлом на полу дымится газовая граната. Слишком натуральные учения.
Многих подкосило за секунды, и футболки, натянутые на нос, не помогли. Кто-то даже успел бросить подвернувшийся портфель в зарешёченные окна под потолком…
Остались только Арчи, Берта с застывшим от ужаса лицом и физрук. Он отшвырнул ключ и хмуро посмотрел на них двоих.
– Так-так, Арчи и Берта. Хорошо. Вопросы потом. Пока не до них. Положить всех так, чтобы никто себе ничего не свернул. Выполнять!
Арчи просто струсил.
Он всё еще не верил в происходящее и в глубине души надеялся, что такую жестокую форму учебной тревоги придумали школьные власти, сейчас всё закончится и их даже похвалят. И гнал от себя мысли, почему именно он не заснул. Лишь кололо сердце от нехорошего предчувствия, что причина на поверхности – он близорук, а вот почему здоровенькая и такая нетерпимая к людям с отклонениями Берта?..
Так или иначе, приказ физрука они с Бертой выполнили быстро. Тот все время поглядывал на часы, и они понимали, что лучше его не злить.
Потом в раздевалку ворвались двое с пистолетами, ловко скрутили им руки, вкололи какой-то раствор, и мир поплыл.
Последнее, что запомнил Арчи – довольного физрука, проглотившего таблетку и осевшего у двери в убежище. И он сжимал ключ, недавно брошенный за ненадобностью.
– Здравствуй, мальчик.
Арчи знобило. Действие пакости, которой их накачали, ещё не прошло.
Человек, сидевший за грязном матраце, выдохнул клуб вонючего сизого дыма. Мама рассказывала, что табак запретили, когда Арчи ходил в детский сад.
– З-здравствуйте.
– Потерпи, скоро отпустит. Это было для твоего же блага, – человек попытался приветливо улыбнуться. Улыбка не очень-то шла его небритому красноватому лицу.
– П-почему я здесь?
Человек подался вперёд.
– А ты как думаешь?
Арчи не знал, что ответить. Тёмное подвальное помещение никак не походило на тюрьму. Да и странный человек не был заключённым – курил же. И сказал про какое-то благо.
– Мои родители?
– Твои родители? Ах да, родители. Они, наверное, думают, что тебя похитили. И правильно тогда думают.