Фрайбург-в-Бр., Ф.-В. фон Херманн
декабрь 1982 г.
ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Немногочисленные опечатки первого издания устранены во втором.
В послесловии к первому изданию сообщалось, что проведенные разыскания показали, будто лекция «Введение в академическое исследование», заявленная на летний семестр 1929 г. и намечавшаяся к изданию как двадцать девятый том, «не только не читалась, но и не существовала в виде рукописи». Однако сразу после публикации обнаружились два конспекта этой лекции: один — Герберта Маркузе, другой — Алоиса Зигемана. Таким образом, вывод, сделанный редактором после тщательно проведенных разысканий, оказался неверным.
Дабы у читателя не сложилось мнение, будто редактор издания скор на такие выводы, кратко назовем три направления, по которым эти разыскания проходили. Было просмотрено все наследие Мартина Хайдеггера, но поиски не дали результата. Затем были опрошены два человека, посещавшие лекции Хайдеггера и участвовавшие в летнем семестре 1929 г. Они припомнили другие учебные занятия этого семестра, но никто не вспомнил эту лекцию.
Самым надежным, однако, считался составленный Хайдеггером список, озаглавленный им как «Лекции и семинарские занятия после появления „Бытия и времени“ (все полностью разработано)». В этом списке в отношении летнего семестра 1929 г. упомянута только одна лекция — «Немецкий идеализм»; какое-либо указание на лекцию «Введение в академическое исследование» отсутствует.
Как можно судить по конспектам, в машинописи насчитывающим от девяти до семнадцати страниц, в этой лекции речь идет о том, чтобы постичь науку и философию в их подлинной сущности и не упускать из виду их единства. Для истолкования теоретической установки как таковой Хайдеггер обратился к Платоновой притче о пещере из VII книги его «Государства»: истолкование этой притчи и составило основную часть лекции.
Тот факт, что в своем, в принципе, полном обзоре Хайдеггер не упомянул об этой лекции, прочитанной им в период между 1927 и 1944—1945 гг., дает основание предположить, что, в отличие от других, названных им, она не была полностью разработана.
Два сохранившихся конспекта оказались слишком краткими, чтобы, основываясь на них, можно было восстановить и издать текст этой лекции.
Фрайбург-в- Бр., март 1992 г.
Ф.-В. фон Херманн
ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Несмотря на вполне однозначный заголовок данного лекционного курса, мы не нашли здесь традиционного систематического изложения «основных понятий метафизики», не увидели традиционной иерархической лестницы этих понятий, конструирования идеальных схем и анализа природы первоначал. Вместо этого перед нами предстала обстоятельная аналитика, казалось бы, самого заурядного и обыденного из всех наших переживаний — скуки (die Langeweile) (ее анализу посвящены целые пять глав, да и потом, во второй части книги, когда речь заходит о «мире», его разомкнутости для человека в сравнении со «скудомирным» животным, скука подспудно присутствует — как одно из «размыкающих» настроений вот-бытия). Тем не менее заголовок не обманывает: речь действительно идет о метафизике, потому что она (как говорит Хайдеггер в лекции «Что такое метафизика?») «не есть ни раздел школьной философии, ни область прихотливых интуиций». Но что же она тогда? «Метафизика есть основное событие в человеческом бытии. Она и есть само человеческое бытие», — уточняет он. Но если так, если метафизика, оставляя свои горние пределы, неожиданно оказывается не чем иным, как нашим бытием, тогда, наверное, и скука таит в себе нечто большее: после только что сказанного наше знакомство с нею, несмотря на всю ее привычность, уже не кажется таким близким, как раньше — когда мы видели в ней вполне обычное и к тому же совсем не интересное переживание. Видели потому, что — как разъясняется в § 68 «Бытия и времени» — «настроения хотя и онтически знакомы, но в своей исходной экзистенциальной функции не познаны».
Впрочем, о своем подлинном «статусе» скука заявляет еще раньше: вводя экзистенциал расположения, или расположенности (Befindlichkeit), § 29 «Бытия и времени» начинается следующими словами: «То, что мы онтологически помечаем титулом расположение, оптически есть знакомое и обыденное: настроение, настроенность». Чуть ниже говорится, что, например, «уныние», «ускользание в расстройство» суть «онтологически не ничто». Таким образом, на наших глазах обычное уныние, из которого мы всегда рады поскорее выбраться, словно наполняется неожиданной для нас метафизической весомостью: получается, что оно вполне бытийно, коль скоро оно же — «онтологически не ничто». Еще ниже, в этом же параграфе, речь заходит и о самой скуке: «Частая затяжная, равномерная и вялая ненастроенность, которую нельзя смешивать с расстройством, настолько не ничто, что именно в ней присутствие [Dasein] становится себе самому в тягость». После сказанного мы уже не можем пуститься в сугубо психологическое прочтение этой ненастроенности — не можем потому, что в ней происходит то «исходное размыкание», когда «присутствие [Dasein] поставлено перед своим бытием как вот». Итак, настроения онтологичны: в них вот-бытие размыкается на свое «вот», быть может, совсем неожиданное для него.