Нуайме предстает перед нами как один из основоположников реалистической ливанской (арабской) прозы. Стремление следовать принципам реалистического искусства отразилось и в его критических работах, отмеченных влиянием русской литературы и демократической критики XIX в. Однако уже в ранних сочинениях Нуайме, например в философской повести «Воспоминания аль-Аркаша», возникает характерный образ героя-созерцателя, связанный с глубоко проникшими в сознание писателя идеями христианского вероучения. Впоследствии, после возвращения в Ливан, в творчестве писателя все более усиливаются мистические, неосуфийские настроения, отчасти объяснимые его внутренним протестом против неизбежного несоответствия между идеальным образом родины, возникавшим в его сознании в годы эмиграции, и открывшейся реальностью. Мистическое видение мира, иносказательность образов присущи как поэзии, так и прозе Нуайме этого периода. В его стихах огонь осмысляется как внутренняя сила души, ветер — как внешнее воздействие жизни, ослабляющее или гасящее этот огонь, земля (спокойствие) — цитадель души, песни поэта — это молитвы души, погруженной в глубины созерцания бытия. Своеобразная суфийская трактовка библейской легенды о Ное встречается в «Книге о Мирдаде» (1947), где Мирдад («возвращающийся») приходит к Ною, чтобы открыть ему глаза на истину. В повести «Встреча» (1946), следуя идеям рассказов и книги «Пророк» Джубрана, Нуайме обращается к теме метампсихоза, доказывая, что тело человека умирает, но душа переходит из одного тела в другое.
Различные стороны мировоззрения Нуайме, наряду с огромным фактографическим материалом, который преподносится с высоким эмоционально-художественным мастерством, отразились в его автобиографической трилогии «Мои семьдесят лет» (1959–1960). В этом реалистическом произведении, раскрывающем долгий путь формирования незаурядной человеческой личности, объяснение мира и человека в мире опирается главным образом на воспринятые с детства христианские принципы. Однако на материале трилогии можно проследить, как христианство в сознании Нуайме трансформируется через отрицание обрядности, осуждение клерикализма и признание Бога в душе человека во «всеобщую» универсальную религию для всех людей, что объединяет его с другими представителями сиро-американской литературной школы.
Эволюция идейно-эстетических взглядов Нуайме получает завершение в романе «Последний день» (1963). Если основная задача мемуаров писателя — рассказать о формировании человеческой личности в ходе познания мира, то в «Последнем дне» внимание автора сконцентрировано на познании Бога, который понимается как истина, как время и пространство. Действие в романе происходит как бы по суживающемуся кругу, постепенно приближаясь к познанию истины. Форма романа условна. «Последний день» — это, скорее, философский трактат в форме романа-аллегории в духе произведений основоположников новоарабской прозы ливанцев Фараха Антуна и Джемиля Нахле Мдаввара. Стремясь выразить свои представления о новой, универсальной религии, которая должна включать не только христианские, но и некоторые мусульманские и буддийские элементы, писатель сознательно избегает упоминания о внешних атрибутах христианства Условно и деление романа на 24 главы, каждая из которых посвящена одному из 24 часов «последнего дня» героя. Об аллегоризме книги свидетельствуют и образы Мусы аль-Ас-кари — философа, пишущего книгу о средневековых арабских суфиях, — и его жены, носящей многозначительное имя Ру’я Каукабийя («звездное видение»), которая так и не появляется на страницах романа, хотя ее встреча с мужем неуклонно близится. Взаимоотношения с женой представляются как утрата, поиск и приближение профессора к одной из сторон истины — ее чувственному познанию.