Кто сомневается, что в наше время социальных неурядиц найдется достаточно людей, способных воспринять такого рода идеи — если в их распространение действительно будет вложена необходимая энергия — сомневается тем самым в восприимчивости человеческой природы к импульсам здравого смысла и целесообразности. Такой вопрос — о правомерности подобных сомнений — нам и не нужно ставить. Мы должны спросить себя только: что надо делать, чтобы как можно более действенными стали идеи, пробуждающие в людях эту уверенность?
Признание и практическое осуществление изложенных здесь идей затрудняется прежде всего тем, что они двояким образом противоречат общепринятым в настоящее время взглядам: обычные возражения сводятся либо к отрицанию в той или иной форме самой возможности расчленить единство социальной жизни, поскольку все три ее области в действительности тесно между собой связаны, либо к утверждению, что и в существующей единой государственной форме организации общества достигается необходимая самостоятельность каждого из трех его членов, изложенная же здесь идея — не что иное, как чисто умственное хитросплетение, ничего общего не имеющее с реальностью.
Первый аргумент вытекает из неверного понимания реальностей общественной жизни: считается, что единство вносится в общественную жизнь путем подчинения ее определенному установленному порядку. В действительности же требуется как раз обратное: единство общества должно складываться в самой общественной жизни, как ее результат: потоки общественной деятельности, сливаясь из разных направлений, должны в конечном итоге образовать единство. Именно этому, реальному пониманию законов общественной жизни противоречило все историческое развитие последних столетий. Потому-то живые, свойственные людям устремления воспротивились навязанному извне «порядку»; это и привело к социальным потрясениям наших дней.
Второе возражение вытекает из непонимания коренных различий в способах действия, свойственных каждому из трех членов социального организма. Не хотят замечать, что к каждому из них человек находится в особом отношении, что этот особый род отношений может развернуться во всем своеобразии лишь при наличии в реальной жизни самостоятельной почвы, на которой этот род деятельности развивается свободно и независимо от других, вступая затем с ними в те или иные взаимодействия. Старая экономическая теория физиократов[14] утверждала: правительственные мероприятия, регулирующие экономические отношения, могут препятствовать их свободному саморазвитию — тогда они вредны. Если же эти мероприятия действуют в том же направлении, в каком экономические отношения развиваются сами собой — они излишни. Доктрина физиократов отвергнута. Но как навык мышления она и поныне невидимкой отравляет умы. Люди верят, что если одна область жизни будет развиваться, следуя своим законам, то это даст людям все, что им нужно. Если, например, экономическая жизнь общества будет построена так, что все люди признают ее превосходной, то на почве совершенной экономики неминуемо возникнет и совершенное право и высокая духовная культура. Однако это невозможно. Только теория, полностью оторванная от жизни, может это утверждать. В кругу экономических отношений нет ничего, что само по себе побуждало бы регулировать человеческие отношения, которые складываются между людьми на основе правосознания. Если все же эти отношения человека к человеку мы захотим построить, подчиняясь экономическим импульсам, то человек и его труд, и распоряжение средствами труда окажутся в плену экономических закономерностей. Человек станет винтиком в механизме экономики. Экономическим явлениям присуща тенденция развиваться в одном определенном направлении — в соответствии с законами экономики — законами выгоды, хозяйственного расчета. Чтобы это одностороннее движение не становилось вредоносным, необходимо вмешательство другой, независимой от экономики, силы. Не в том дело, что правовые нормы хороши, если они содействуют естественному развитию экономических явлений, и вредны, если они этому препятствуют. Важно другое: достойное человека существование достижимо лишь в таком обществе, где направление экономического развития непрерывно корректируется нормами человеческого правосознания, определяющими отношения человека к человеку. А сама экономика сможет успешно развиваться во благо общества, лишь если силы и способности людей будут воспитываться и укрепляться на основе своих собственных, не зависимых от экономики, закономерностей. Тогда только они будут питать экономику такими творческими силами, которые внутри самого экономического оборота зародиться не могут.
Удивительное дело: в обычной жизни выгоды разделения труда общепризнаны. Никто не скажет, что портному следует завести корову, чтобы получать молоко. Когда же дело идет о функциональном разделении всей социальной жизни — упорно утверждают, что всеобъемлющее государство — единственная плодотворная форма общественной организации.
Идеи, отвечающие реальностям социальной жизни, не могут не вызывать самых разнообразных возражений. Это естественно. Ибо подлинная реальная жизнь непрестанно рождает противоречия. И мысль, стремящаяся охватить реальность, должна искать такие формы социального устройства, где противоречия, возникающие в деятельности одних институтов, выравнивались бы деятельностью других. Нельзя ожидать, чтобы какая-либо организация, которая в мыслях рисуется нам «идеально хорошей», практически могла жить и действовать без противоречий.
Совершенно справедливое требование выдвигают социалисты: существующий строй, где цель производства — нажива одного, должен быть заменен строем, где целью производства станет потребление всех. Однако полностью признав справедливость этого требования, нельзя принять вывод, который делают социалисты: средства производства должны перейти из частной собственности в собственность общественную. Скорей придется сделать совершенно иной вывод: должны быть найдены правильные пути, по которым продукция частного производства, движимого силами индивидуальной инициативы, передавалась бы обществу. В настоящее время капиталистическая производственная организация подчинена одной цели: продукция, должна давать доход. В экономике будущего свободные экономические организации (ассоциации) смогут направлять производство в соответствии с интересами потребления, организуя движение продукции от производителя к потребителю. Дело государственно-правовой организации позаботиться о том, чтобы лицо или группа лиц пользовались правом распоряжаться производством лишь до тех пор, пока эта правовая связь между человеком и средствами производства оправдана индивидуальными свойствами человека. Таким образом вместо общественной собственности на средства производства в социальном организме будет создан кругооборот средств производства. В этом кругообороте средства производства будут все снова и снова переходить в руки тех, кто в силу своих индивидуальных качеств способен наилучшим образом использовать их в интересах общества. Таким путем между личностью и средствами производства будет на время устанавливаться та же связь, которая теперь создается правом частной собственности. Ибо глава предприятия и подчиненные ему руководители производства могут применять свои способности и получать от этого сообразный доход только в силу того, что в их распоряжении находятся средства производства. И они не преминут позаботиться о расширении и усовершенствовании производства, ибо с ростом продукции увеличивается их доход, хотя они и не получат полностью всей прибыли: эга прибыль — в духе изложенных идей — принадлежит обществу, за вычетом доли, составляющей вознаграждение производителя за его личное участие в увеличении производства. Естественно, что в случае сокращения продукции доход производственника должен уменьшаться в той же мере, как он увеличивается при ее расширении. Но во всех случаях доход руководителя должен зависеть от его личного участия в производстве, а не от размеров прибыли самой по себе. Ибо прибыль создается не одним только умственным трудом предпринимателя, а совокупностью сил, действующих в обществе.
14
Физиократы — представители политэкономического учения, возникшего в 50-х годах XVIII века во Франции. Ф. Кене, А. Тюрго, В. Мирабо и др.