Эти великие мифы стали вехами в эпопее гуманизации человечества, выражая в рассказах о подвигах бога или легендарного предка великие моменты возвышения человека, осознающего свои силы и обязанности, свое призвание выйти за рамки современных условий при посредстве конфетных образов, рожденных из его опыта и надежд; человек воображал себе будущее конечное состояние, в котором исполняются все его мечты о счастье и "спасении".
Возьмем лишь несколько примеров с разных континентов Индийская "Рамаяна" дает нам в рассказах об испытаниях и победах её героя Рамы и его жены Ситы самые возвышенные образы мужчины и женщины, их чувства чести и верности идеалам безупречной жизни. Само имя героя Рамы сходно с именем Бога: Рам. Могущество этого мифа таково, что на протяжении тысячелетий он вдохновлял жизнь народов, рисуя на горизонте грандиозный образ Человека. Через несколько веков после варианта Валмики, собрав в письменном виде самые прекрасные устные традиции, поэт Тулси Дас в XV веке переписал "Рамаяну", углубив её мистическую сторону. Это бесконечная поэма о возвышении человека. И когда Ганди, умирая, благословил своего убийцу, последним слетело с его уст имя Рамы.
То же самое в "Бхагавад Гите", вершине "Махабхараты", — принц Арджуна в разгар битвы при Курукшетре задается вопросом о смысле жизни и его борьбы.
В другой цивилизации, то есть при другой концепции отношений человека с природой, другими людьми и Богом, "Илиада", все народные устные традиции которой приписываются автору, придавшему им письменную форму, Гомеру (как "Рамаяна" — Валмики), создает самый возвышенный образ человека на примере Гектора, который твердым шагом идет на неминуемую смерть ради спасения своего народа.
Так же "Прометей" Эсхила два тысячелетия спустя, в XIX веке, в поэме Шелли "Освобожденный Прометей" стал вечным символом освободительной борьбы, а эхо обращения Антигоны к "неписаным законам" не перестает звучать в сердцах тех, кто стремится жить по законам, более возвышенным, чем писаные.
Великие мистериальные эпопеи Африки, такие как "Кайдара"; неизвестные авторы книги об исходе ацтекских племен; Гете, который всю жизнь работал над "Фаустом", мифом о воле европейского XIX века; Достоевский, который в "Идиоте" в образе князя Мышкина дал новый вариант жизни Иисуса, разрушителя всех идолов современной жизни, сходный с другим вариантом жизни Иисуса — приключениями Дон Кихота, этого рыцаря-пророка, неустанно сражавшегося со всеми учреждениями века, когда рождалось новое царство денег и великодушие без страха и упрека могло привести лишь к разочарованию и неудаче, — все это лишь некоторые примеры той "Легенды веков", которой еще раз призвал людей к пробуждению Виктор Гюго
Все они вместе составляют подлинную "священную историю" человечества, историю величия человека, утверждающего себя даже в результате неудачных попыток, вопреки обычаям и законам.
То, что называется "Историей", пишется победителями, властителями империй, опустошителями земли, финансовыми столпами богатств мира, использующими гений великих изобретателей, ученых и техников для достижения своего экономического и военного господства.
Это их следы остались на каменных монументах, крепостях, триумфальных арках, дворцах, в хвалебных одах в их честь, в изображениях, высеченных на камнях в Карнаке, в цветных барельефах, воспевающих жестокости Рамзеса, в апологетических воспоминаниях летописцев, вроде Гибера де Ножана, певца крестовых походов, в воспоминаниях хищников власти, вроде "Записок о галльской войне" Юлия Цезаря или "Воспоминаний на Св. Елене", в которых Наполеон в благожелательном изложении Лас Каза хвастается своими достижениями, после которых Франция стала меньше, чем была до того.
Эта история не брезгует и услугами мифов, привязывая их к своей победной колеснице
б) Миф, замаскированный под историю,
и его политическое использование
Чтение данной книги не должно внести никакой религиозной или политической путаницы. Критика сионистской интерпретации Торы и "исторических книг" (особенно книг Иисуса Навина, Самуила и Царств) ни в коей мере не означает недооценки Библии и её вклада в эпопею гуманизации и обожествления человека Жертва Авраама — вечный образец отказа человека от своей временной морали и хрупкой логики во имя безусловных ценностей, которые делают их относительными, равно как Исход остается символом борьбы против всякого рабства, непреодолимого божественного зова к свободе.