положить в ее основу либо синтаксический, либо лексико-морфо-
логический признак, отнесение той или иной фразеологической
единицы к какой-либо из ее рубрик не может быть главным, ре-
181
шающим приемом характеристики этой единицы. Не может быть
потому, что, во-первых, он не в состоянии показать возможные
подтипы постоянного контекста как такового, т. е. как контекста,
а не как синтаксического построения, а во-вторых, он опирается
не на противопоставление единиц переменного и постоянного
контекста, а на функциональное или структурное уподобление
одних другим. Грамматическая характеристика
фразеологических единиц не может поэтому служить каркасом общей их
классификации, дающим основу для дальнейшей внутренней
детализации составляющих ее основных рубрик.
Начинать классификацию фразеологических единиц с
деления их на «одновершинные» и «двухвершинные» (или
«многовершинные»), т. е., следовательно, основывать ее на лексико-морфо-
логических свойствах компонентов, также представляется
нецелесообразным, ибо такой грамматический подход не в состоянии
показать те фундаментальные свойства единиц постоянного
контекста, которые делают их элементами фразеологического
фонда языка и которые могут быть представлены неодинаково в
разных единицах.
И синтаксическая, и лексико-морфологическая
характеристика фразеологических единиц способны лишь определить
структурные модели тех, первоначально переменных, сочетаний
слов, которые затем превратились во фразеологические единицы.
Поэтому грамматическая характеристика может в известных
случаях привлекаться лишь как вспомогательное средство при
анализе форм актуализации фразеологических единиц или
внутренних причин их неподвижности либо подвижности.
Разделение фразеологических единиц на определенные типы
по признаку степени мотивированности также не может быть
признано перспективной основой их классификации. Отсутствие
строгих объективных критериев демотивации, необязательность
прямой связи между мотивированностью единицы и
выводимостью ее значения из значений компонентов — суть главные
обстоятельства, из-за которых опорные пункты подобной
классификации остаются в подавляющем большинстве случаев весьма
шаткими. Больше того, степень мотивированности единиц не
вызывает никаких существенных различий в формах их
функционирования в речи. Так, подвижность или неподвижность
постоянного контекста зависит в первую очередь не от ясности его
мотивировки, а от его структурных особенностей. Морфологическое и
стилистическое разложение характерно для значительного числа
как «сращений», так и «единств». Однако многие «единства»,
признаваемые «отчетливо мотивированными», сопротивляются
синтаксическим преобразованиям. Иногда это вызывается
структурными факторами. Например, единства с глагольным
стержнем to have не преобразуемы в пассивную конструкцию, потому
что для этого глагола вообще не характерна форма пассива,
а возможно, и потому, что, как отмечает Ю. Д. Апресян, такие
182
единицы чаще всего выражают «идею состояния».1 То же
наблюдается относительно «единств» с глагольным стержнем to hold,
to get, с глагольными «единствами», содержащими возвратное
местоимение, и др. Неподвижные именные «единства» с
препозитивным субстантивным или причастным определением
неспособны к преобразованию также прежде всего вследствие самих
особенностей своей структуры, а не степени мотивированности (см.
гл. IV, § 2). По понятным причинам конструктивно ригидными
являются единицы, отмеченные той или иной структурной
аномалией, даже если она не затемняет их мотивировку (например,
to set foot on... 'высадиться', 'появиться').
В иных случаях конструктивная связанность контекста не
может быть объяснена никакими структурными факторами, но в
такой же мере не объяснима она и степенью мотивированности
единицы. Например, сочетания to pull (one's) leg 'дурачить' и to
kick the bucket 'умереть' обычно признаются за «сращения». Тем
не менее, первое из них синтаксически преобразуемо, а второе —
нет. Определенно можно утверждать, что единственным
лексическим, а не грамматическим препятствием к преобразованию
фразеологизмов является наличие в них архаизированного
компонента, как, например, в сочетаниях to dree (one's) weird
'покоряться судьбе'; to scotch the snake 'временно обезвредить', и т. п.
Казалось бы, демотивированность фразеологической
единицы должна была бы препятствовать хотя бы ее экспрессивной
буквализации или так называемому «обыгрыванию» в речи. Но,
во-первых, поскольку, как мы уже неоднократно упоминали,
порог демотивации остается неопределенным, а критерии ее—в
значительной мере субъективными, подобное утверждение
становится беспредметным; во-вторых, факты, вообще его
опровергают. Например, в восприятии говорящих, не знакомых с этимо-
.логическим объяснением выражения, to sow (one's) wild oats
'перебеситься' или the grey mare 'жена, которая верховодит в
-семье', эти фразеологические единицы являются безусловно де-
мотивированными. Тем не менее, можно встретить случаи их
-юмористической буквализации. Например:
«You are not under petticoat-government, like poor Sweeting...
Now you and I, Moore... you and I will have no grey mares in our
stables when we marry». — «I don't know — I never think about it;
if the grey mare is handsome and tractable, why not?» (Ch.
Bronte, Sh., 25); He settled accounts with t'he money-lenders, abandoned
his crop of wild oats to the harvesting of others and became in his
turn a patron (A. Milne, R. H. M., 20); The two made one crop of
wild oats, for which he was heartily sorry, and he could not see that
those eats which are rooted in another's degradation are of a
darker stock... (E. M. Forster, H. E., 273).
См.: Ю. Д. Апресян. Фразеологические синонимы в современном
английском языке. Уч. загс. 1 МГПИИЯ, т. XV, 1957, стр. 273.
183
Вывод из подобных наблюдений может быть двоякий и в
любом случае будет произвольным или предположительным. Факт
буквализации можно принять за признак живости опорного
образа фразеологической единицы в восприятии лица, эту
буквализацию осуществляющего, т. е. за признак ее субъективной
мотивированности. Можно трактовать этот факт и иначе, а именно:
как доказательство того, что даже утрата субъективного
осмысления мотивировки фразеологической единицы не мешает ее
каламбурной обработке. Оба решения равно не доказуемы, равно
правдоподобны и равйо лишены качества объективного научного
вывода.
'. Демотивация фразеологической единицы может быть
признана таким ее свойством, которое имеет какие-то объективно
наблюдаемые формы языкового проявления, только в тех
случаях, когда эта демотивация обусловлена некротизацией
компонентов фразеологической единицы, точнее, идиомы. Таким
образом, «сращениями» можно было бы назвать именно единицы
с некротическими элементами, тем самым квалифицируя их не
столько по линии мотивированности, сколько по линии
определенной особенности их лексического состава. Разряд «единств»
вобрал бы в себя подавляющее большинство фразеологических
единиц, тогда как в разряде «сращений» оказалось бы совсем