А вот самое первое воспоминание. То, чего Ксюха никак не должна помнить.
Ей год или что-то около того. В таком возрасте обычная домашняя ванна кажется огромной – как бассейн, как море. И чужие руки кажутся огромными, особенно когда сдавливают шею. Когда зажимают рот, чтобы не орала. Когда накрывают лицо и направляют его вниз, под воду, на самое дно.
Ксюхе пятнадцать. Она врезается бедром в бортик ванны, теряет равновесие и падает в воду.
Плеск, журчащие переливы, отблески света на кафельных стенах.
– Еще раз такое устроишь – я тебя спалю! – прорычал Людвиг куда-то в сторону. И совсем другим тоном почти заботливо спросил: – Эй, ты как?
Ксюхе было никак.
Ее трясло, зубы лязгали друг о друга, и она всерьез подозревала, что при попытке сказать хоть слово откусит себе язык. Из глаз текли слезы, заливались в уши, из-за этого все звуки казались приглушенными.
– Ну тихо, тихо. Все хорошо, ничего страшного не случилось. Не ушиблась? Он больше не будет, я обещаю.
– Кто? – с трудом выдавила Ксюха.
– Дом. Ну, в некотором роде. Это место.
От объяснений понятнее не стало.
Людвиг, кажется, заметил ее недоумение, поэтому поспешно добавил:
– Пойдем. Это проще показать. Встать сможешь?
Ксюха неуверенно кивнула и только тогда поняла, что сидит на полу.
На полу! Не в ванне, а рядом с ней! И никакой воды вокруг нет, только большое полотенце, которое смягчило удар, когда Ксюха приложилась бедром о бортик.
Она осторожно покосилась на зеркало – оно вело себя смирно и страшные рожи больше не показывало. И лампочки не мигали.
«Просто кошмар, – сказала себе Ксюха. – Просто дурацкий кошмар».
Людвиг помог ей подняться на ноги – бережно, будто действительно беспокоился. Будто бы и не он совсем недавно ехидно комментировал ее попытки открыть дверь.
– Ты знал, – буркнула Ксюха, решительно вытирая слезы.
– О чем?
– О том, что это произойдет. Ты даже не удивился, когда я выбежала из комнаты.
– Не удивился. Но я этого не планировал, честное слово. Знал, что ты испугаешься, оказавшись здесь… любой испугался бы. И думал, что этого будет достаточно.
– Достаточно для чего? – Говорить получалось все легче.
Истерика уже не пыталась прорваться наружу всхлипами и воплями. Не исчезла, конечно, – привычно затаилась внутри, дожидаясь, пока ее снова разбудит плеск воды.
– Для того, чтобы подкормить Дом.
Людвиг распахнул дверь – и Ксюха зажмурилась от яркого света.
Комната изменилась. Не преобразилась до неузнаваемости, не стала больше и даже не отрастила окна, но теперь с потолка свисала здоровенная люстра в форме тележного колеса, единственное кресло в углу обзавелось братом-близнецом, а между ними возник низкий деревянный столик. А еще в стене появилась третья дверь – почему-то разноцветная, а не однотонно-деревянная, как предыдущие.
И разноцветие это подозрительно напоминало радужные прядки в волосах Ксюхи: зеленого побольше, сиреневого поменьше, желтого совсем нет, а красный был когда-то красивый, но быстро смылся и стал невнятно-бурым.
– Кажется, ты ему понравилась, – прокомментировал Людвиг.
– А что за дверью? – Вопросов было множество, но этот почему-то казался самым важным (разумеется, после «Что здесь происходит?» и «Выберусь ли я отсюда живой?»).
– Понятия не имею. Давай вместе посмотрим.
Дверь открывалась внутрь легко и беззвучно. Ксюха мысленно приготовилась к чему угодно, даже к очередной порции кошмаров, но вместо этого ее ждала спальня. Самая обычная, небольшая, но уютная: кровать, письменный стол, платяной шкаф, ковролин на полу, светлые шторы на окнах.
Именно к шторам Ксюха подбежала в первую очередь, раздвинула их в стороны – и уткнулась взглядом в стену.
Дом остался верен себе и окнами обзаводиться не пожелал. Но шторы слегка светились и в задернутом виде создавали ощущение, что сквозь них пробиваются солнечные лучи.
– Что снаружи? Где мы вообще находимся? – задала Ксюха еще один важный вопрос из бесконечной вереницы.
Людвиг промолчал. Подошел к стене, погладил ее ладонью и прошептал куда-то в воздух: