— А серьёзно? С чего вам мне помогать? И какую помощь вы имеете в виду? И что я должна сделать в ответ? И как вас, кстати, зовут?
— Людвиг, — ответил парень на последний вопрос. — Честно! Только не смейся, а то помогать не буду.
— Паспорт покажите, — потребовала Ксюха. Но не засмеялась, хотя очень хотелось.
— А у меня его нет. То есть с собой нет. — Людвиг взъерошил и без того растрёпанные русые волосы. — Слушай, ну… Хватит на меня смотреть как на врага народа. Давай поговорим как нормальные люди, посидим в тепле где-нибудь. Охота тебе тут торчать?
Ага, вот сейчас её затащат в машину и увезут в глухой лес. И вырежут почку. Прямо в лесу. Штопором.
— Мне и здесь неплохо.
— Зато мне плохо! Я замёрз!
— А нечего в такую холодрыгу в кедах ходить! — буркнула Ксюха. Всерьёз бояться Людвига почему-то никак не получалось. Как вообще можно в двадцать первом веке Людвигов бояться?
Он бы ещё Вольфгангом представился!
— И вообще, у меня нога болит, стоять тяжело, — угрюмо продолжил Людвиг.
На правую ногу он действительно старался не наступать. Поджимал её, как собака — раненую лапу, разве что не поскуливал при этом.
Но вместо жалости и сочувствия Ксюха испытала любопытство: как он умудрился совершенно беззвучно подкрасться к ней со спины с такой ногой?
Да даже если бы и со здоровой: вся набережная засыпана опавшими листьями, которые шуршат от любого движения. А в тот момент ничего не шуршало, это Ксюха помнила совершенно точно.
Значит, либо он врёт про ногу, либо…
Второе «либо» никак не придумывалось. Не по воздуху же он к ней подлетел, в самом деле!
Ксюха поудобнее перехватила бутылку из-под тархуна. Стеклянную.
Нет, она не собиралась бить ей Людвига. Пока что не собиралась. Просто с бутылкой было как-то спокойнее, надёжнее.
Потом Ксюха проверила сумку, убедилась, что она застёгнута и перекинута через плечо. То есть не грохнется в воду от неосторожного движения и не растеряет по пути тетрадки с ручками.
Людвиг смотрел на всё это спокойно и будто бы даже с улыбкой. Смешно ему, ага. Его небось не пичкали с детства лекциями о том, что никуда нельзя ходить с незнакомцами. И не драли за волосы после того, как буквально на пять минуточек заглянул в соседний двор кошку погладить.
— Куда мы пойдём? — осторожно спросила Ксюха.
— Ко мне домой.
— Нет! — Она ответила, кажется, раньше, чем он успел договорить. Спрыгнула с парапета на тротуар и сделала пару шагов в сторону.
Наверное, если бы Людвиг попробовал её задержать: преградил дорогу, схватил за руку или хотя бы подозрительно дёрнулся — Ксюха не выдержала бы и припустилась бегом подальше отсюда. Или, может, заорала бы. Или и то, и другое одновременно.
Но Людвиг стоял — и она тоже остановилась, уставилась на него настороженно.
Он всё ещё не выглядел опасным.
Впрочем, говорят, маньяки вообще редко выглядят опасными. Нормальными они выглядят, обычными, как все люди.
Но нормальным и обычным Людвиг тоже не выглядел. У него было странное имя, дурацкая стрижка (возможно, стрижкой это было полгода назад, а сейчас представляло собой неравномерно отросшее нечто) и тонкие обкусанные губы. И ещё у него, похоже, и вправду болела нога. Он снова поджал её, опёрся о парапет, украдкой перевёл дух.
— Можно в кафешку зайти, — сжалилась Ксюха. В конце концов, ей помощь предлагают. Жизненно необходимую. Хоть и каким-то очень странным образом.
— Да у меня с деньгами не очень… Ну, в смысле они вообще-то есть, но не здесь.
— В торговом центре недавно фудкорт открыли, там можно и просто так посидеть, не выгонят.
А ещё там куча народу и несколько выходов, один из которых возле туалета. Если что-то пойдёт не так — можно отойти помыть руки и быстренько слинять.
— Далеко?
Он что, ещё и не местный? Или придуривается?
— Не очень, минут пятнадцать пешком.
Людвиг задумчиво покусал губу. Затем, решившись, кивнул.
— Ладно, прогуляемся. Только… не против, если я тебя под руку возьму? А то из меня сегодня пешеход так себе.
Теперь задумалась Ксюха. Ненадолго.
— Если что — я буду орать и вырываться, — честно предупредила она. Но руку всё же подала.
Людвиг ухватился за неё, сжал чуть повыше локтя. Сказал вполголоса, словно самому себе:
— Не успеешь.
И щёлкнул пальцами.
— Ааа… — начала Ксюха.
И не закончила.
Потому что людная дневная набережная внезапно растворилась. Выключилась, как картинка в телевизоре. Исчез влажный осенний воздух, и шуршащие листья, и деревья, и река, и асфальт, и даже просто ощущение земли под ногами.