Итак, не единая протораса породила в ходе дивергенции две родственные расы, а напротив, две вполне отдельные расы, уже давно и совершенно независимо возникшие и оформившиеся, в том числе культурно, встретились в первозданном виде не позже, чем 26 тыс. л.н. (а скорее всего, намного раньше). Они вначале долгое время соседствовали, не смешиваясь, и лишь спустя тысячи лет вступили в процесс диффузии и/или взаимного вытеснения в тех или иных регионах.
Разумеется, мы знаем, что данная массовая метисация была хоть и первой (это теперь можно считать доказанным), но далеко не последней на территории России. В дальнейшем к смешению рас прикладывали усилия и т. н. «андроновцы» (породившие индоариев, иранцев, скифов, сарматов и аланов), и гунны, и тюрки, и половцы, и татаро-монголы и, разумеется, русские. Но, во-первых, судя по карте 9.1.5, они не смогли сколько-нибудь сдвинуть тот геногеографический баланс, который обозначился уже в конце палеолита. А во-вторых, только эта первая взаимная миграция и метисация проторас объясняет наличие монголоидных компонентов там, куда кочевники не доходили, например, на севере Европы.
В завершение темы вновь процитирую Балановскую: «Эта трёхчленная структура генофонда, сформировавшаяся на финальном этапе палеолита, без принципиальных изменений сохранилась вплоть до современности… Рассматривая митохондриальный генофонд Евразии, мы вновь увидим пограничную зону между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами. И один из сегментов этой пограничной зоны расположен в Западной Сибири — то есть там же, где некогда пролегала граница между двумя палеолитическими культурными провинциями и где на исходе верхнего палеолита стала возникать зона контактов населения. Это позволяет считать, что, благодаря созданию археологического Банка данных и геногеографическому анализу этой информации, удалось проследить — вплоть до палеолита — истоки главной закономерности в генофонде Евразии»[133].
Честь и хвала смелой и прозорливой исследовательнице!
Важно отметить, что выводы антрополого-культурологические подтверждены в книге данными генетики, которые демонстрируют: есть гаплогруппы европейские и азиатские (в других терминах западно- и восточно-евразийские), есть и переходная зона между ними, проходящая по Уралу с охватом прилегающих территорий в обе стороны от горного хребта[134]. «Современный генофонд больше похож не на самый древний, а на более близкий к современности финальный этап палеолита. Даже граница (точнее, широкая переходная зона) между западным и восточным современными субгенофондами проходит там же, где она проходила в верхнем палеолите — в Западной Сибири»[135].
Что ж, как известно, Запад есть Запад, Восток есть Восток. И это хорошо.
Все вышесказанное позволяет прояснить картину до конца.
В результате вышеописанной пятидесятитысячелетней драмы каждая протораса окончательно сложилась и закрепилась в своем ареале.
Кроманьонцы, ставшие европеоидами, — у себя, в основном в Европе.
Неандертальцы, ставшие негроидами, веддоидами и австралоидами, — у себя, в основном в Африке, затем в Индии, Австралии, Тасмании и т. д. (см. выше). Смешиваясь с монголоидами на юге Африки, в Южной и Юго-Восточной Азии, они порою создавали вторичные расы и этносы, вроде монголоидных чернокожих негроидов — бушменов и готтентотов; или темнокожих негроидных островных и континентальных южномонголоидов.
Монголоиды, потомки синантропа[136] и иных протомонголоидов, не принявшие серьезного участия в большой войне рас, образовались у себя, на Востоке и Юго-Востоке Евразии (видимо, знаменитая китайская стратагема обезьяны, с холма наблюдающей схватку тигров в долине, была им не чужда и в отдаленнейшие времена).
136
Если происхождение монголоида от синантропа, по данным краниологии и одонтологии, более чем вероятно, то происхождение синантропа от австралопитека, гейдельбергского человека, неандертальца столь же фантастично, сколь и таковое же кроманьонца. Такие предположения не получили доверия и поддержки в ученом мире, прежде всего в Китае.